Боже.
Опустив голову, парень расслабляет руки. Сдается. Прекращает вести «борьбу» с цепями. Его грудная клетка тягостно вздымается, а положение на иссохшей земле так и трубит «я больше не могу».
Яркие языки пламени, появляющиеся вокруг Мэтта совершенно из неоткуда, пробираются к нему. Парень, подняв голову, дергает цепи, кричит, когда огонь касается его, покрывает руки до локтя.
Ему больно…
— Когда я буду развлекаться с тобой, ангел, — раздается басистый грубый голос не понять откуда, — боль для тебя станет адской. А это… пока что цветочки. Ну, все равно – развлекайся!
После этих слов огонь разрастается с огромной скоростью, поглощает с ног до головы Мэтта, который начинает кричать; кричать страшно, громко, мучительно. Его конечности находятся во владениях пламени, как и все остальное; кожа парня медленно сгорает, а руки тщетно пытаются потушить стихию хотя бы на лице.
Я резко распахнула глаза и приподнялась с кровати довольно-таки не медленно. Моя грудь бешено вздымалась, то опускалась, пальцы дрожали, а со лба скатывались струйки холодного пота.
«Это сон, — уверяла я себя, схватившись за сердце. — Всего лишь сон».
Хотя, я не могу быть точно уверена, что видела сон. Почему? А вдруг это был вовсе не сон, а видение? Что тогда? Нет-нет! Обычно, перед тем, как узреть видение, моя голова начинает сильно болеть, в глазах темнеет, а мысли путаются. Выходит, это был сон. Да еще такой реалистичный.
Дрожащей ладонью прикоснувшись к мокрой щеке, я поняла, что плачу. Попытка остановить слезы – не удалась. Мэтт, окутанный огненным плащом, все никак не вылезал у меня из головы. Я вспоминала его выражение лица, обгоревшую кожу, до мурашек страшный крик, полный боли и страданий. Мой хранитель мучился. Не где-то, а в Аду. Я это осознала только, когда проснулась. А голос, ведущий монолог с ангелом, он, наверное, принадлежал тому самому Азаелю, с которым Мэтт заключил сделку…
К чему такой сон? И что он значит? Боюсь, ответы на эти вопросы я не получу.
Посмотрев в сторону спящей Мэдди и удостоверившись, что она действительно спит, я обвела ноги руками, тихо зарыдала, опустив голову к коленям. Мне стало так страшно за Мэтта. Я и себе представить не могу, какие муки его ждут, да и сколько они будут длиться. Как бы я не хотела, но ничем не смогу помочь. Сделку нельзя нарушать, как я знаю. Или можно?
Выдохнув и откинув волосы, упавшие на лицо, назад, я посмотрела на правую ладонь, вспоминая слова Мэтта: «И когда ты уже была без сознания, я сделал на твоей руке порез, как и на своей, затем обменялся с тобой кровью. Вот здесь». Я провела пальцем по контуру линии жизни, как это делал Мэтт тогда. Интересно, он сейчас чувствует мои эмоции? Хотя, о чем тут думать? Ангел, наверное, спит, а не сидит, полностью погрузившись в свои мысли.