— Что, спиртное будем продавать?
— Нет, конечно. Мы же кафе открываем. Там нельзя спиртное.
— А посуду кто помоет? Лида?
— Лида моет посуду раз в три дня.
— Вроде бы ты был доволен молодой женой, — сказал Глеб без иронии.
— Недостатки человека суть продолжение его достоинств. Пойдем в гостиную, чтобы ты мог убедиться в последнем.
Глеб убедился, что накрывать на стол Лида умеет. И выглядит не всегда так неряшливо, как сегодня с утра. И девочка, их дочка, довольно мила. Но больше всего Пастухову понравился телевизор. Он висел на стене, экран у него был большим, квадратным и плоским.
— И давно, Виктор, у тебя эта роскошь? — спросил невольно.
— Пришлось купить, когда мама перестала вставать. Ты ведь помнишь, какая она была театралка. Вот так все о ней напоминает. Куда ни ткнись. Посмотришь кругом — все с ней связано!
— Мама и говорит, — вдруг прозвучал детский голос, — меняться нужно, пока бабушку не выписала милиция.
— Лена, смотри телевизор! — строго прошипела Лида.
Киреев развел руками:
— Нынешние дети — особенно поздние, мой случай — склонны размышлять... Свои выводы. А ведь ничего не понимает. С кем меняться, глупышка?.. При чем тут милиция... Бабушку не вернешь. Присаживайся, Глеб. Лида, вы бы поехали с Леной погулять в Нескучный сад. Возьми там, знаешь, на такси и кафешку.
Борис сидел, слушал и улыбался недоверчиво. Да, конечно, газеты он читает, программу «Время» не пропускает, материалы пленумов в системе партучебы прорабатывал. Все так. Перспективы Виктор и Глеб раскрывают широкие. Но словно стена какая-то стоит.
— Вы что, Боря, не доверяете нам? — с пафосом негодования вдруг спросил Киреев.
Не доверять Виктору Николаевичу и Глебу у Бориса оснований не было. Однако, как ни крути, в нэпманы зовут, если уж теперь принято называть вещи своими именами.
— А разве нэп, нэп, провозглашенный Лениным, — не дождавшись ответа, снова заговорил Киреев, — разве нэп не дал стране экономической передышки после тяжелейшей эпохи военного коммунизма? Разве новая экономическая политика, коль уж вы, Борис, хотите вести беседу привычными вам, молодежному работнику, категориями, не дала возможность нашей экономике создать платформу, на которой потом поднялись три кита — коллективизация, индустриализация, культурная революция?
— Нас все больше призывали быстрее коммунизм строить, чем военный коммунизм вспоминать... — неопределенно отозвался Борис. Но вот его голос посуровел: — И вовсе не был нэп платформой! Он был лишь одним из факторов быстрейшего восстановления народного хозяйства, о чем так и говорили на X съезде ВКП(б). Я знаю историю партии, Виктор Николаевич. А вы что же, считаете, что через семьдесят лет после Октября мы в такое положение попали, что опять надо новую экономическую политику устанавливать, чтобы поддержать экономику? Ни войны, ни разрухи мое поколение не знало.