Физическая боль, пронзавшая тела от макушки до пяток, ушла, уступив место другой - совершенно непонятной, необычной, необъяснимой... В человеческом языке пожалуй что и нет подходящих слов, чтобы рассказать об ощущениях, что томили в эту минуту несчастного господина Дрона и ничуть не менее несчастного господина Гольдберга. Ближе всего для их понимания подошло бы, наверное, впервые описанное в 1552 году Амбруазом Паре понятие фантомных болей.
Жгучие, палящие или же, наоборот, сводящие, стискивающие боли возникают иногда непосредственно сразу после ампутации больного органа, но могут прийти к человеку и месяцы, а то и годы спустя после операции. Жжение, зуд, судорога или что-то, подобное удару электрического тока охватывают тогда утраченную конечность. И нередко случается так, что все четыре десятка известных сегодняшней медицине методов лечения фантомных болей оказываются бессильны.
Нечто подобное испытывали сейчас и наши герои, постепенно приходя в себя и погружаясь в оттенки ощущений, коими дарила их неведомая боль. Она просто кричала нашим страдальцам, что что-то очень и очень неладно, что-то нарушено в их организмах, и нужно это неправильное как-то исправить, облегчить, излечить... Но что?! Что именно требовало срочного вмешательства? Что должно было быть излечено? Да, что же болело, в конце-то концов?!
Вот на этот вопрос ни господин Дрон, ни господин Гольдберг не ответили бы даже под страхом немедленного расстрела. И вовсе не из соображений героизма или, допустим самопожертвования. Вовсе нет! Причина, государи мои, гораздо проще и намного прозаичней. Увы, невозможно рассказать о том, чего не знаешь. Мужчины, неподвижно замершие под сенью массивного креста из непонятного металла, даже и слов-то таких не ведали, чтобы описать бурю, что гнула и ломала сейчас их трепещущие души.
И вдруг все разом кончилось. Оказывается, и нужно-то было всего лишь, чтобы отец Андрей подошел и надел на шеи нашим страдальцам маленькие нательные крестики все из того же металла. Маленькие, но весьма увесистые, с искусно вырезанным обликом Спасителя, они, казалось, разом вобрали в себя всю боль. И она ушла. А на ее месте поселилось понимание.
Так вот, оказывается, что болело, и жгло, и ныло, и требовало немедленно что-то с собою сделать в глубине их измученных организмов! Вот что страдало и приносило невыразимую муку! Окрыленный открывшимся ему пониманием, господин Дрон внезапно осознал, что болел, и жег, и ныл, и требовал немедленного оперативного вмешательства ... 1204 год от рождества Христова! Легкое удивление на тему: с какой это стати год, пусть даже и 1204, оказался вдруг частью его организма, и как такое вообще возможно - начало было разрастаться в сознании господина Дрона. Однако по-настоящему удивиться он не успел. Поскольку мгновением позже это же понимание накрыло и его собрата по несчастью. И уже губы историка-медиевиста потрясенно прошептали: "... год взятия крестоносцами Константинополя..."