Увы, это очень скоро почувствовали на свой шкуре последовавшие за Ричардом духовные особы. В ответ на вдохновенные призывы Фулька, чье ораторское мастерство лишь расцвело за последний год, Ричард - как передавали присутствующие при том - мрачно ощерился и сказал ему буквально следующее: "Ты советуешь мне отречься от моих трех дочерей - гордыни, жадности и распутства. Ну что ж, я отдаю их более достойным: мою гордыню - тамплиерам, мою жадность - цистерцианцам и мое распутство - попам". Попытавшемуся же вставить хоть слово его преосвященству кардиналу да Капуа король столь же едко пообещал отрезать кое-что, лицам духовного звания абсолютно ненужное - если оное преосвященство сию же секунду не заткнется.
Итак, войско короля, вместо того, чтобы готовиться к походу в Святую Землю, следовало на юг. Знамя похода так пока и не было поднято. Клич о присоединении всех добрых христиан к святому паломничеству до сих пор не прозвучал.
Да, камешек, вброшенный в европейский котел Лотарио Конти, графом Сеньи, принявшим при восшествии на святой Престол имя Иннокентия Третьего, действительно должен был вызвать настоящую лавину. Европа сосредотачивалась и готовилась. И лишь какой-то, неизвестно откуда взявшийся, булыжник заклинивал движение тысячетонной громады, не позволяя ей, наконец, обрушиться на силы злокозненных сарацин и язычников.
Россия, наши дни -
Нормандия, замок Жизор,
15 января 1199
Спросите себя, дорогой читатель, достаточно ли Вы узнали из предыдущих страниц характер господина Гольдберга, почтенного нашего историка-медиевиста? Не знаю, что Вы там сами себе напридумываете на этот счет, но правильный ответ - нет! Нет, нет и еще раз нет! Вы так и не узнали о нем ничего! Ибо все его внутренние стенания и упреки, обращенные к Всевышнему, за то, что тот, не спросив его мнения, заткнул нашего героя в какую-то подземную дыру, завершились ровно тогда, когда молчаливый проводник довел их с Капитаном до незаметного издалека грота и, кивнув на прощание, исчез.
Господи всемогущий! Куда исчез рыхловатый и, скажем честно, весьма капризный народный интеллигент? Какими ветрами сдуло с этого лица кислую улыбку и саркастический прищур глаз? В какие архивы были сданы вдруг печальные размышления о его, господина Гольдберга, еврейском счастье? Да куда же делся, в конце-то концов, округлый животик, исправно сопровождавший почтенного историка всю сознательную жизнь?
То-то, государи мои, что будто бы и не было этого ничего! А вовсе даже стоял рядом с Капитаном пусть и мелковатый навскидку, но очень даже сосредоточенный гражданин. Нет, правильнее сказать - лихорадочно сосредоточенный! Едва сдерживающий в себе ту клокочущую энергию, что так и толкает мелкого, но безгранично решительного хищника - вроде хорька или куницы - вцепиться в горло даже и медведю, коли вдруг до этого дойдет. И уж поверьте, редко какой медведь сможет поделиться приятными воспоминаниями о подобной встрече!