Большинство молодых женщин были беременны. У одной из них, которая вот-вот должна была родить, на тунике в районе груди проступали смазанные пятна от сочащегося молока.
А мужчины смотрели на этих плодовитых женщин с самоотверженным восхищением. Ибо, за исключением менструального периода, женское тело почиталось величайшей святыней для приверженцев Церкви Матери Божьей.
В этом собрании, культивирующем плодовитость, все взрослые мужчины стояли, сложив руки на уровне причинного места, а самые маленькие мальчики веселились и старались подражать им без малейшего понимания, насколько глубокое значение было в этом заложено. Они просто пели и повторяли то, что делали родители. Тридцать пять человек составляли одно целое. Это была сплоченность, подробно описанная в наказе Матери. Сплоченность в вере в Матерь Бога, на основе которой строилась вся жизнь. Он наслушался об этом до тошноты.
У каждой секты своя недоступная, непонятная истина.
Он изучал среднюю сестру, Магдалену, пока священник бросал хлеб стоявшим ближе к нему и толкал речи. Она глубоко погружена в свои мысли. Размышляла ли она о послании, заложенном в таинстве? Или о том, что запрятано дома в саду на лужайке? О дне, когда они посвятят ее в служанки Матери Божьей, о том, как разденут ее и обмажут свежей овечьей кровью? Или о том дне, когда ей выберут мужа и благословят ее лоно, дабы оно принесло плод? Догадаться было нелегко. Что вообще происходит в головах двенадцатилетних девочек? Об этом знают только они сами. Возможно, она была просто напугана, но тут было от чего напугаться.
Там, откуда он пришел, через ритуалы проходили мальчики. Именно они должны были доносить свою волю и мечты до общины. Культивировать тело. Он помнил все это слишком хорошо. Все, все помнил.
Но тут все крутится вокруг девочек.
Он попытался поймать взгляд Магдалены. Неужели она и правда думала о своем сокровище в саду? Неужели это что-то подпитывало в ней более могущественные, чем вера, силы?
Вероятно, сломить ее сложнее, нежели брата, стоявшего рядом с ней. А потому еще не было решено окончательно, кого из них двоих он выберет.
Кого из них он убьет.
Он прождал около часа, прежде чем пробраться в дом, пока семья не уехала на богослужение, и мартовское солнце висело уже над самым горизонтом. Всего пара минут потребовалась ему на то, чтобы расправиться с окном и вторгнуться в комнату одного из детей.
Помещение, в которое он ворвался, принадлежало младшей девочке, он сразу это понял. Отнюдь не потому, что комната была выкрашена в розовый цвет или на диване лежали подушки с сердечками. Нет, тут не было кукол Барби или карандашей с плюшевыми медвежатами, под кроватью не стояли туфли с узкими ремешками на щиколотках. В этой комнате не было абсолютно ничего, что могло бы обозначить взгляд на мир и на себя, присущий среднестатистической десятилетней датской девочке. А понять, что это обитель именно младшей дочки, можно было потому, что крестильное платье все еще висело на стене, ибо так было принято в Церкви Матери Божьей. Крестильное платье представляло собой оболочку Богоматери, и эта оболочка хранилась и передавалась следующему новорожденному в семье. А пока этого не произойдет, самый младший изо всех сил должен был беречь это платье. Бережно чистить его каждую субботу перед часом отдыха. Отглаживать воротник и кружева на Пасху. И счастлив был тот член семьи, которому выпало заботиться об этом священном одеянии дольше остальных. Счастлив и потому особо удачлив, так говорилось.