Дамбо открыл рот и сразу закрыл, так и не издав ни звука. Бен это заметил:
– Вольно, Бо. Ты не виноват.
– Я пасу коридор, – сказал Дамбо. – Сержант, ты остаешься здесь. Тебе нельзя вставать. – И он так быстро вышел из номера, что Бен не успел его затормозить.
– Не думаю, что я говорил тебе об этом. – Бен взглянул на меня, глаза у него блестели от лихорадки. – После того как нас послали в Дейтон, Вош отправил за нами команду охотников. Если они были «в поле», когда лагерь взлетел на воздух…
Бен не стал продолжать. Может, решил, что не стоит, или просто не мог. Он встал. Его покачивало. Я подошла к нему, и он, ничуть не смущаясь, обнял меня за плечи. Не знаю, как сказать это деликатно, – в общем, от Бена Пэриша плохо пахло. От него шел неприятный кислый запах гниения и пота. В первый раз после того, как я увидела его живым, мне подумалось о том, что ему совсем недолго осталось.
– Давай возвращайся в постель, – сказала я.
Бен затряс головой, его рука соскользнула с моего плеча, он хлопнулся задом о кровать и сполз на пол.
– Голова кружится, – пробормотал Бен. – Иди за Наггетсом, пусть он будет тут, с нами.
– Его зовут Сэм. Остановимся на этом имени?
Когда я слышала, как брата звали Наггетсом, сразу вспоминала рестораны с автораздачей, картошку фри, землянично-банановый коктейль и присыпанный стружкой шоколада мокко-фраппе.
Бен улыбнулся. От этой светлой улыбки на измученном лице у меня разрывалось сердце.
– Договорились, – сказал он.
Сэм даже не засопел, когда я вытащила его из постели и перенесла в номер Бена. Я уложила его на пустующую кровать Чашки, подоткнула со всех сторон одеяла и по старой привычке, которая сохранилась еще со времен чумы, потрогала лоб.
Бен так и сидел на полу и, склонив голову набок, смотрел в потолок. Я хотела подойти к нему и помочь подняться, но он только отмахнулся.
– Окно, – с трудом выдохнул он. – Теперь у нас одна сторона без присмотра. Спасибо Чашке.
– Почему она сорвалась и побежала, как…
– Она еще с Дейтона прилепилась к Рингер, как рыба-лоцман.
– Сколько за ними ни наблюдала, они постоянно препирались.
Я вспомнила о «шахматной стычке», когда монетка угодила Чашке в лоб.
«Я тебя ненавижу. Всю до твоих гребаных потрохов!»
Бен усмехнулся:
– Тут тонкая материя.
Я посмотрела вниз, на парковку. Асфальт блестел, как оникс.
«Прилепилась к Рингер, как рыба-лоцман».
Я представляла, как Эван прячется за дверью, как выглядывает из-за угла. Думала о том, что́ нельзя у нас отнять и что всегда будет с нами. Еще одна мысль мучила меня: то, что способно нас спасти, способно нас и уничтожить.