– Салливан, – сказал Бен, стоя в дверях, – не сходится.
Я кивнула в ответ. Если вероятность того, что она случайно набрела на наш отель, была ничтожно мала, то шанс выжить в летней одежде в зимнем лесу вообще равнялся нулю. Мы с Беном думали об одном и том же: маленькая мисс Меган появилась на нашем пороге спустя двадцать минут после того, как улетел вертолет.
Она не могла прийти сама. Ее сюда доставили.
– Они знают, что мы здесь, – сказала я.
– Но вместо того, чтобы забросать отель зажигательными бомбами, они подбросили нам ее. Почему?
Вернулся Сэм с моей винтовкой.
– Кэсси, это Меган, – затараторил он. – Мы познакомились в автобусе, когда нас везли в «Приют».
– Мир тесен, да? – усмехнулась я и оттолкнула его от кровати к Бену. – Что думаешь?
Бен поскреб подбородок. Я почесала шею. Слишком много предположений мелькало у нас в голове. Некоторое время мы смотрели друг на друга. И вот какую мысль он высказал:
– Гранула. Они имплантировали ей гранулу.
Ну конечно. Вот почему Бен был у нас за старшего. Он настоящий генератор идей. В поисках предательского бугорка я ощупала тоненькую, как карандаш, шею Меган. Ничего. Я взглянула на Бена и отрицательно покачала головой.
– Они знают, что мы будем искать, – нетерпеливо проговорил он. – Обыщи ее. Каждый дюйм, Салливан. Сэм, ты идешь со мной.
– А почему мне нельзя остаться? – заскулил Сэмми, ведь он только что встретился с другом после долгой разлуки.
– Хочешь посмотреть на голую девочку? – Бен скривился. – Нехорошо.
Он вытолкал Сэмми в коридор и сам вышел из номера.
Я надавила костяшками пальцев на глаза.
«Черт. Будь оно все проклято».
Я откинула все одеяла в изножье кровати, и тусклый свет зимних сумерек осветил несчастное тельце. Девочка была вся в струпьях и синяках, в кожу въелись грязь и сажа, по всему телу зияли открытые язвы. Доведенная до истощения жертва изуверского равнодушия и равнодушного изуверства. Она была одной из многих и в то же время воплощением всех нас – шедевром иных, их магнум опусом, прошлым человечества и его будущим, тем, что они уже сделали, и тем, что собирались сделать. У меня хлынули слезы. Я оплакивала Меган, оплакивала себя и своего брата, оплакивала всех, кто по глупости или невезению еще не умер.
«Подотри сопли, Салливан. Сейчас мы здесь, потом нас не станет, и так было еще до появления иных. Ничего не изменилось. Пришельцы не изобрели смерть, они просто ее усовершенствовали. Они придали ей человеческое лицо, поскольку знали, что это единственный способ сокрушить нас. Война не закончится на одном из континентов, на вершине горы или на равнине, в джунглях или в пустыне. Она завершится там, где началась, и полем боя будет бьющееся сердце последнего человека».