Я киваю, не понимая, почему он нервничает. Я продолжаю смотреть на дорогу позади нас, задаваясь вопросом: как далеко Дин и Сэм.
– Который брат?
– Старший, Шон. Мой младший брат свободен как ветер, а Шон более приземленный. Он имел дело с этим дерьмом, поэтому я хочу поговорить с ним,– Питер выглядит нормальным, но его голос напряжен, его руки лежат на руле на два и десять часов. Так он делает только тогда, когда беспокоится или злится.
– О чем ты хочешь с ним поговорить?
– О тебе и мне. Я не хочу разделять твою боль с кем-то, и мне, возможно, не придется, хотя Шон, своего рода, непредсказуем. Мне нужно знать, могу ли я упоминать, что случилось с тобой, твоей семьей и Дином.
– Ты доверяешь ему, даже после того, как он убил свою жену?
– Да, но я должен предупредить, что не знаю, что случилось той ночью. Никто не знает. Шон никогда не говорил об этом, но я не думаю, что он убил ее. Он был так взволнован, узнав о ребенке. Так что это не имеет никакого смысла,– он замолкает, размышляя.
Мне интересно, что движет кем-либо, чтобы убить. Я ненавижу Дина, но я не хочу убивать его, не когда бодрствую или в трезвом уме. Но если Дина собьет грузовик, я не потеряю из-за этого сон. Мне интересно, это одно и то же или на таком же уровне?
Я смотрю на Питера.
– Говори что хочешь. Я просто не хочу, чтобы утром это попало в интернет. И не хочу слышать, о чем ты будешь с ним говорить. Так что отправь меня в бар или еще куда-нибудь, – мой желудок сжимается. Мне ненавистна эта мысль, но Питер, похоже, нуждается в своём брате. Думаю, так будет лучше для него.
Будучи отрезанной от своей семьи, я была свободна, но я сожалею об этом. Не хочу, чтобы, в конечном счёте, все закончилось подобным образом, но не знаю, как это исправить. Для Питера это возможность наладить отношения с братом. Я хочу признать это, даже если имя Шон Ферро вызывает мурашки.
***
Мы добираемся до Нью-Йорка довольно поздно. Питер звонит брату, когда мы приезжаем в отель. Мы принимаем душ и быстро одеваемся. Когда я подвожу карандашом глаза, замечаю, что Питер ходит позади меня. Вокруг его талии обернуто полотенце, его волосы мокрые и взъерошенные. Он не может меня видеть на том месте, где я стою, пока не посмотрит в зеркало. Стена в ванной немного удлиненная, что создает некоторую иллюзию уединения. Я замираю и спрашиваю себя: видел ли он, как переодевалась я. Я не помню, где он стоял, но не думаю, что здесь.
Я отвожу взгляд и в этот же момент замечаю движение. Как раз тогда, когда Питер снимает полотенце. Он стоит спиной ко мне абсолютно голый. Карандаш для глаз замирает в воздухе, я моргаю. Тело Питера совершенно, за исключением того шрама на его талии. Он тянется белой линией по его боку. Вся его спина это мышцы, но я знала это и раньше.