Из рассказа Багрянородного она поняла, что вчера вечером кто-то позвал её отца в Никомидию. Но почему он сам помчался туда, а не послал кого-либо из своих приближенных? Есть же глава правительства - логофет дрома Василий Фока, есть великий доместик - её брат Христофор. Размышления завели Елену в тупик. Она не могла найти в действиях отца никакого разумного повода отправиться в Никомидию. Его побудило что-то, непреодолимое для других.
И в этом Елена была права. Именно обстоятельство, непреодолимое для других, и заставило Лакапина выехать в Никомидию.
Однако до Никомидии он не добрался. Минувшим вечером во дворце Магнавр появился в воинской одежде турмарха не кто иной, как сын посягателя на императорский трон Константина Дуки, когда-то убитого Лакапином. Феоктиста пропустили в Магнавр с «государевым словом». Лакапин не знал его, никогда не видел и принял. Феоктист поведал ему:
- Божественный император, у нас в казармах на военной базе в Никомидии пребывает сын шейха Харсианы, взятый в плен доместиком Иоанном Куркуем. На базу прорвались отважные воины-арабы и захватили казарму, где пребывают пленные, и лабораторию, где учёные добывают «греческий огонь». Казарма и лаборатория окружены моими воинами. Но мне было сказано, что если мои воины пойдут на приступ казармы, то лаборатория будет взорвана и тогда погибнут тысячи невинных. Я спросил арабов, что им нужно. Они ответили: «Пусть приедет император Лакапин, освободит сына шейха и с почестями проводит его до рубежей халифата». И жёстко добавили: «Даём на размышления Лакапину одну ночь, а потом Никомидия будет разрушена».
Лакапин дорожил «греческим огнём» больше, чем своей жизнью, и поверил Феоктисту во всём. Он взял двух телохранителей, и они на конях поспешили следом за Феоктистом в гавань Суд, где стояли императорские корабли. Но в спешке и в волнения Лакапин угодил не на свою памфилу, а на судно, приготовленное Феоктистом. Лакапина провели в чистую каюту, где стены украшали персидские ковры и на столе было вино, угощения. Лакапин ничего этого не замечал. Что-то подтолкнуло его присмотреться к Феоктисту. Показалось императору в чертах лица Феоктиста нечто до боли знакомое, и он вспомнил Константина Дуку, с которым бился рядом с опочивальней Зои-августы. Спросил Феоктиста:
- А ты не сын Константина Дуки?
- Кто это такой? - задал вопрос Феоктист.
- Да был у меня знакомый, - ответил Лакапин. - А кони на берегу нас ждут?
- Конечно, Божественный. Там ждёт тебя колесница.
Но спокойное плавание оборвалось для Лакапина, как только судно вышло из пролива в Мраморное море. Сперва он услышал возню и шум за дверью, где стояли его телохранители. Тотчас же в каюте появились три пирата. Один из них, огромный, здоровый, как бык, с большой чёрной бородой, молча подошёл к Лакапину и ударил его кулаком по голове. Император лишь ойкнул и упал бы на пол, но пират подхватил его и, словно куль с зерном, отнёс на ложе и уложил там. Памфила той порой вышла в открытое море и взяла курс к проливу Дарданеллы. За её борт были выброшены два трупа с камнями на шеях. Возле Лакапина присел Феоктист. В руках он держал кубок с вином, другой, наполненный до краёв, стоял рядом на стуле. Феоктист терпеливо ждал, когда Лакапин придёт в себя, но время шло, а он оставался без чувств. Феоктист допил из кубка вино и приказал богатырского вида пирату: