- Вот и посчитаются с нами ромеи, как в ночь догонять пойдём. То мы их в ловушку заманили, то они нам сыра бесплатного бросили.
Однако сказанное тихо долетело до слуха царя через его шептунов, и он не поленился позвать смелого воеводу.
- Черт возьми, а ты прав, шептун Ботев. Мы и впрямь в ловушку угодим, потому как Лакапин хитрее меня. - Симеон рассмеялся над своей шуткой, а отгромыхав, произнёс: - Приводите войско в порядок, а я пойду спать, - и скрылся в шатре.
Уже далеко за пределами опасности, на раннем рассвете апрельского дня, император послал Гонгилу за Лакапином. Он ехал неподалёку и появился быстро. Багрянородный сказал:
- Великий доместик, ты устал в седле. Садись рядышком в колесницу, отдохни. - Гонгиле Багрянородный указал на коня: - Веди его на поводу.
Лакапин спешился и сел в колесницу.
- Слушаю тебя, Божественный.
- Спасибо тебе и низкий поклон за то, что спас своего императора от позорного плена.
- Это верно. Великий позор ожидал бы нас, случись подобное, - усмехнулся Лакапин и добавил: - Да Бог миловал, и всё позади.
- А что нам дальше делать? Как Симеона образумить?
- Пока не знаю, Божественный. Но поскольку он тоже опозорился, то постарается смыть позор и вновь подойдёт к Константинополю, будет ломиться на стены.
- А что ты будешь делать? Ведь тебе с ним воевать, - усмехнулся юный император.
- Если поможешь, государь, я справлюсь с Симеоном, - серьёзно отозвался Лакапин. - Есть у меня одна задумка.
- В чём моя помощь? Нанимай войско, денег казна тебе даст.
- Другая помощь нужна, немедленная. На этот раз царь Симеон попытается идти на приступ Константинополя не только с суши, но и с моря и ему нужен будет флот. Если мы не помешаем, он наймёт его у африканских арабов или у русов. Их малые ладьи и струги легки и быстры, й тогда по Чёрному морю Симеон прорвётся в Босфор и войдёт в бухту.
- А цепь в Золотом Роге зачем?
- Оборвут. Болгары в железе толк понимают.
- Да, это я слышал.
- Ты, Божественный, как приедешь в Магнавр, тотчас пошли своих дипломатов к арабам и русам.
- И это все?
- Нет, Божественный. Прими любые меры к тому, чтобы азиатская армия была на европейском берегу. И Льва Фоку убери.
- Уж лучше сам возьмись за Льва Фоку. А я тебе новый эдикт напишу. Сильные слова найду.
- Хорошо, Божественный, но помни: я во всём тебе уступаю лишь потому, что ты молод.
- Ах, Лакапин, я другим озабочен. Надо будет обязательно описать события минувших дней и нынешней ночи. Это же страницы истории империи Македонян. Как важно сохранить это для потомства!
Спустя десять и двадцать лет Роман Лакапин будет слышать от улыбчивого Константина Багрянородного те же слова. Словно у императора нет других забот, как только писать сочинения. Что ж, за ту свободу действий, какую предоставит Лакапину император, у того не возникнет никаких других чувств кроме благодарности. Потом придёт уважение, родится любовь. И Роман Лакапин в течение двадцати пяти лет станет соправителем Константина Багрянородного, заслужившим от него самую высокую похвалу.