Неожиданно разрешился вопрос со средством передвижения. Выйдя из пределов пятистенной избы, распаленный дед Михей, как молодой, скинул кепку на землю и с силой топнул по ней ногой.
— Итить твое ешка! — закричал он на всю деревню тоненьким голоском. — Как жениха снарядим! Поедешь! Слышь, паря! Не пехом отправим — на телеге!
— Так у вас лошадей и коней нет? — удивился Слава. — Сами что-ли впрягаться будем?
— Для нужного дела и мышата — кони, а васька — кучер! — выдал очередную бессмертную сентенцию оживший на глазах старичок. Викторов с удивлением заметил, как в процессе общения, скрученный немощью, дед Михей распрямился, стал ходить по деревне грудь колесом, а из под залатанной фуражки с поломанным козырьком, франтом выбился, пусть седой и жидкий, но не менее от этого залихватский чубчик. Ни дать ни взять — казак лихой.
Оживший на глазах деревенский старожил решил запрячь в телегу корову! И при помощи гостя уложился в полчаса, ловко и смекалисто подогнав хитрую крестьянскую упряжь на несчастном животном. Они сели на видавшую виды телегу, и поскрипывая на все село не смазанными осями, на вихляющихся колесах, покатили по главной и единственной улице деревни. На околице, около сруба с хитрой конструкцией сверху, дед Михей притормозил, слез с повозки, споро выбил чеки из колес и заставил Славу набрать при помощи «журавля» воды из колодца. Размочив ссохшиеся чеки, крестьянин вбил их обратно, а заодно водой полил оси. Телега, как по мановению волшебной палочки, перестала скрипеть и выдавать двойную морскую, килевую и бортовую качку, от которой пассажиров начало мутить. Без рессор, конечно, спина ощущала каждую колдобину на разбитой дороге, и даже два пука сена не могло сгладить эти неровности общения с поверхностью лесного тракта.
Ехали недолго, дедушка, как и сговаривались, подбросил приодетого странника до сельского центра, и там, после трогательного прощания, они расстались довольные друг другом. Дед Михей, вместо того чтоб повернуть обратно в родные пенаты, триумфально проехал по одной из главных улиц крупного поселка, привлекая всеобщее внимание и вызывая неподдельное любопытство. За сиянием этого события, никто и не заметил серую личность, которую он высадил у первого дома поселения.
И хотя Слава заявил, что держит путь в город, он тихо обогнул за огородами и поленницами это село и двинул по дороге прямиком на север. К вечеру, смертельно уставший, но полностью спокойный за сохранность полного инкогнито своего пути, сменив несколько раз подводы на лодку, Викторов прибыл в село Лепсари. Самое главное, у него в голове находился четкий план, как ему лечь на дно, чтобы переосмыслить текущее положение дел. О переходе границы наземным способом не могло быть речи. Его пасли сразу, как он предложил взятку председателю. Может и прокатило бы, но он сделал это при свидетелях, которые видели, как он заходил к Михалычу в кабинет с тремя тюками, при этом явно что-то выпрашивая, а вышел с двумя! У председателя явно не оставалось выбора, кто-нибудь да заложил бы или проболтался, и наверняка это сделала первой та слохоотливая толстуха в углу актового зала.