И вот люди, оцепеневшие на своих белых треугольника, увидели, как перед ними в самом центре Поляны высунулись три фигуры, высунулись по плечи, как тюлени из воды. Это были, несомненно, человеческие фигуры, хоть они и напоминали верхнюю часть грубо сработанных матрешек – из-за густого толстого слоя слизи, которым они все были покрыты. Выглядело это так, будто из небольшого озерка, покрытого плотной эластичной пленкой, силятся вынырнуть три купальщика, но они не в состоянии прорвать этот плотный покров, и он облегает их плечи и головы. Под слоем слизи угадывались лица, уши, бельмастые глаза; эти существа походили на огромных человеческих младенцев в зародышевой оболочке.
Майор встал на колени; Азад схватился за грудь, пытаясь унять бешено колотящееся сердце; Султан, прижав ладони к щекам, раскачивался и невнятно бормотал что-то.
Было заметно, что этих густо смазанных «тюленей» какая-то неведомая сила медленно, но неуклонно выталкивает из Поляны все выше и выше. Вместе с тем гигантские «младенцы» стали приобретать более конкретные очертания внутри своих оболочек, похожих на полупрозрачные мешки из толстого пластика. Так, теперь уже ясно было видно, что один из «рождающихся» является взрослым человеком, женщиной, а двое других – дети, или, скорее, подростки.
И вот, наконец, Поляна окончательно выдавила из себя рожденных ею людей, и те грузно заворочались на ее поверхности, похожие уже не на тюленей, а на огромных жирных слизняков. В другое время это зрелище вызвало бы чувство отвращения у Султана и Майора, которые повидали в своей жизни всякого, и даже у Азада, который по натуре своей был далеко не брезглив; но только не сейчас. Только не сейчас.
Первой поднялась фигура, в которой под слизистой оболочкой угадывалась женщина. Она с трудом выпрямилась, шатаясь; поверхность Поляны прогибалась под ее тяжестью, подобно натянутому брезенту. Майор вскочил. Женщина застыла, прижав вытянутые руки к бедрам. Он смотрел на нее, судорожно стискивая в руках автомат. Слизь медленно стекала по телу женщины, обнажив лицо с глазами, затянутыми тончайшей беловатой пленкой. Женщина неуверенно улыбалась.
– Лейла, – не сказал, а каркнул Майор; от волнения у него перехватило горло.
Стекающая слизь обнажила плечи и небольшую грудь. Маслянисто отсвечивающие мокрые волосы прилипли к блестящей коже. Женщина была совершенно нагой.
– Лейла! – сдавленно крикнул Майор.
Ее веки раздвинулись, раздирая белую пленку; показались глаза с зеленой радужкой – вполне осмысленные, человеческие глаза. Женщина продолжала растерянно улыбаться, глядя на Майора с недоумением, словно бы мучительно пытаясь что-то вспомнить.