– Именно поэтому, Пьер, я отдаю нашего гостя под твою опеку. Опыта тебе не занимать, как и твердости, впрочем. Думаю, тебе по силам обуздать любого наглеца с претензиями. Не забывай, что Боэмунд герой крестового похода. Освободитель Гроба Господня. Сам папа Пасхалий выразил ему свое восхищение.
– А по моим сведениям, этот победоносный полководец был дважды на голову разбит сарацинами, попал к ним в плен и с большим трудом вырвался на свободу. И знаешь, кто помог ему в этом?
– Кто? – заинтересовался Филипп.
– Шевалье де Лузарш, ныне ставший бароном.
Король захохотал неожиданно громко и раскатисто, благородный Пьер смотрел на него с удивлением.
– Я всегда верил в умение Глеба устраиваться в жизни. Отчаянной смелости человек.
– Возможно, – сухо отозвался Рошфор. – Но теперь по его милости у нас появилась головная боль, от которой, боюсь, мы не скоро избавимся.
– А от кого ты узнал подробности о злоключениях Боэмунда?
– От брата Жерома, который ездил в Рим по поручению аббата Адама. Монах опередил Боэмунда на сутки, так что у нас очень мало времени, чтобы приготовиться к встрече высокого гостя.
– Ты уж постарайся, Пьер, – нахмурился Филипп. – Негоже королю Франции ронять себя в глазах залетного нурмана.
– Я сделаю все, что в человеческих силах, государь, – склонился в поклоне Рошфор.
Благородный Пьер владел в Париже усадьбой, обнесенной крепкой стеной, с вполне приличным по городским меркам парком. Украшением усадьбы являлся трехэтажный палас, выстроенный в римском стиле, и превосходивший роскошью убранства и размерами королевский. Король Филипп поручил привередливого гостя своему старому другу, в надежде на то, что Пьер де Рошфор сумеет не только с достоинством принять, но и разместить крестоносца и его многочисленную свиту. Вернувшись домой, благородный Пьер, вызвал мажордома и отдал ему необходимые распоряжения.
– А вам не кажется неудобным, сир, что покои, выделенные благородному Боэмунду, уж слишком близко расположены к личным покоям благородной Люсьены.
– И что с того? – вперил Пьер холодный взгляд в растерявшегося слугу.
– Как вам будет угодно, сир, – склонился в поклоне мажордом.
– Передай Гийому и Рене, что я жду их сегодня за ужином.
Пьер де Рошфор был невысокого мнения о своих единокровных братьях, хотя старательно опекал их едва ли не с первых дней появления на свет. Особенно младшего Рене, ныне смазливого, в мать, шалопая уже достигшего двадцатилетнего рубежа. Отец Пьера вдовствовал без малого пятнадцать лет, чтобы под уклон годов вступить в повторный брак, весьма выгодный в материальном отношении, но не принесший ему счастья. Благородная Флора оказалась моложе мужа на тридцать пять лет и не отличалась примерным нравом. В своем легкомыслии она дошла до того, что соблазнила пасынка, превосходившего, к слову, ее годами, и эта противоестественная связь легла тяжким бременем на совесть Пьера де Рошфора. Он даже не мог с уверенностью сказать, кем приходится ему благородный Рене, братом или сыном. Гийом был почти на шесть лет старше Рене, и именно его благородный Пьер сделал наследником своих земель и состояния. В отличие от изнеженного Рене, вконец испорченного заботливой матерью, Гийом слыл отважным воином и искусным бойцом, не раз одерживавшим победы на рыцарских турнирах. Единственным его недостатком была прямолинейность, но благородный Пьер надеялся, что со временем Гийом обретет необходимый опыт в общении с сильными мира сего.