– Спасибо, Жак, – спокойно сказал Ролан, поднимаясь с лавки. – Ты преданный друг.
Благородная Эмилия была настолько потрясена свалившимся на нее горем, что даже не взглянула на мешок, принесенный шевалье де Бове. Испуганный мальчик лет пяти жался к ноге матери и смотрел на вошедшего дядю испуганным волчонком. Ролан уже успел выразить соболезнование вдове Этьена, и теперь ему ничего не оставалось другого, как только молчать. Заговорила Эмилия, с трудом пересиливая боль:
– Король Филипп обещал наказать виновных в убийстве моего мужа, но он ничего не сделает, Ролан. Граф Антиохийский дал мне сто марок серебром, но этого слишком мало, чтобы выкупить замок. Со смертью Этьена, моя жизнь кончена, но я должна позаботиться о сыне.
– Тебе только тридцать лет, благородная Эмилия, – сказал Ролан. – В твои годы рано думать о смерти.
Эмилия бросила на шевалье почти испуганный взгляд. Ей этот человек нравился. Однажды она едва не отдалась ему во время болезни Этьена, но это была всего лишь минутная слабость. Шевалье случайно застал ее обнаженной в бане замка Русильон, и им обоим пришлось пересиливать внезапно вспыхнувшую страсть. С тех пор они стали друзьями.
– Я не король, благородная Эмилия, – сказал глухо Ролан, отводя глаза от заплаканного лица, – но я верну твоему сыну замок Гранье и накажу убийц твоего мужа.
– Не надо, шевалье, – прокричала ему в спину Эмилия. – Я не хочу крови!
Бове не обернулся. Дверь за ним закрылась почти бесшумно. Эмилия рухнула на скамью и прикрыла лицо руками. В эту минуту ей хотелось умереть, но голос сына заставил ее очнуться и отереть слезы с лица.
– Он сдержит слово? – не по детски строго спросил пятилетний Этьен.
– Да, – вымолвила Эмилия. – Он – крестоносец, такой же, как твой покойный отец.
Благородный Эсташ вел непринужденную беседу с маленькой кокеткой Сесилией, когда его окликнул Ролан де Бове. Благородный Боэмунд вскольз упомянул о провансальце и попросил Горланда оказать ему содействие. В чем будет состоять это содействие, нурман не сказал, но граф был слишком искушенным в интригах человеком, чтобы не догадаться о намерениях провансальца. Благородный Эсташ не верил, что этот молодой человек способен всерьез противостоять Рошфорам, скорее, он был уверен в обратном – Рошфоры навечно успокоят самоуверенного молодца. Впрочем, и такой оборот событий будет на руку благородному Эсташу. Убийство уже двух крестоносцев вряд ли сойдет Рошфорам с рук, даже если их вину не удастся доказать. В конце концов, королю Филиппу особых доказательств не требуется, он и сейчас знает, кому помешал благородный Этьен де Гранье.