– Благородного Боэмунда следует вырвать из рук сельджуков, – вслух произнес Михаил.
– Не понял, – честно признался Андроник.
– Герой крестового похода, освободитель Гроба Господня таится в неволе, а тысячи его соратников бесчинствуют в Византии.
– Вообще-то Боэмунд не участвовал в штурме Иерусалима, – напомнил рассеянному протовестиарию гость.
– А какое это имеет значение, – махнул рукой Михаил. – После взятие Антиохии его имя прогремело по всей Европе.
– Это правда, – охотно согласился Андроник.
– А где сейчас находится Боэмунд?
– В Нискаре, – пояснил портной. – Это хорошо укрепленный замок в горах Кападокии.
– А почему не в Багдаде? – нахмурился Михаил.
– Пусть будет Багдад, – не стал спорить с сановником Андроник.
– Поход возглавит граф Тулузский, тоже герой, тоже освободитель Гроба Господня.
– Маленькая закавыка, – напомнил хозяину гость. – Сен-Жилль терпеть не может Боэмунда и даже считает его личным врагом. По-моему, Гуго Вермондуа более подходящая кандидатура.
– Благородный Гуго возглавит арьергард, – отрицательно покачал головой протовестиарий. – Басилевс озабочен ситуацией, сложившейся в Киликии, и будет совсем неплохо, если часть крестоносцев двинется именно туда.
– Не хочу тебе льстить, протовестиарий, но ты один стоишь целого синклита. Счастлив тот басилевс, у которого есть такой умный сановник.
– Я тоже так думаю, Андроник.
Граф Тулузский потихоньку впадал в отчаяние. Он почти полгода провел в Константинополе, но не добился практически ничего. Алексей Комнин, еще недавно выказывавший Сен-Жиллю лестное внимание, ныне даже не удосужился его принять. Справедливости ради следует заметить, что за спиной благородного Раймунда три года тому назад была хорошо снаряженная армия, а ныне он явился в Константинополь как проситель, пусть и овеянный славой, но не имеющий ни сил, ни средств для того, чтобы заявить о себе в полный голос. Верный Годфруа де Сент-Омер посоветовал графу вернуться в Европу. Сен-Жилль ответил ему взглядом, полным ярости и боли. Увы, обет, торжественно принесенный благородным Раймундом, на виду у многих людей, в присутствии папы Урбана, ныне повис тяжелыми веригами на шее незадачливого графа. Сен-Жилль публично поклялся, остаться в Святой Земле до самой своей кончины, дабы рука сарацина больше никогда не касалась драгоценных для всех христиан реликвий. По мнению Сент-Омера граф поступил опрометчиво, но если он обратиться к папе с просьбой, освободить его от клятвы, то Пасхалий непременно пойдет ему навстречу. В конце концов, Иерусалим взят, Гроб Господень обрел своего достойного хранителя в лице Готфрида Бульонского, так в чем же вина Сен-Жилля, если выбор баронов пал не на него.