– Элеоноре, кажется, приглянулся юный шевалье де Лузарш, тезка ее мужа.
– Он родственник Филиппа де Руси? – спросил Лаваль.
– Племянник.
– Вот видишь, благородный Симон, мы с тобой уже раскрыли заговор антиохийцев против французского короля.
Барон засмеялся, шутка гостя показалась ему забавной. Конечно, с таким человеком как Герхард де Лаваль следовало держать ухо востро, но Симон сейчас находился в таком положении, что выбирать союзников было практически не из кого. Даже на своих нурманов в этом деле он не мог положиться. Многие антиохийские бароны и шевалье мечтали о расширении своих земель за счет Халебского эмирата, причем не только французы, но и нурманы, которые продали бы своего вождя с потрохами, вздумай тот путаться у крестоносцев под ногами.
– Когда дело идет о столь деликатном чувстве как ревность да еще ревность короля, то неизвестно на кого он обрушит в первую очередь свой гнев на супругу или на человека, решившего открыть ему глаза.
– Тонкое замечание, благородный Симон, – кивнул Герхард. – Для нашего дела очень важно, чтобы ты пользовался не только доверием Людовика, но и его симпатией. А люди редко любят тех, кто стал свидетелем их позора. У тебя нет на примете какого-нибудь честного и услужливого болвана, обеспокоенного сохранением не только своей, но и чужой чести?
– Разве что барон Альфонс де Вилье, – задумчиво проговорил Лоррен. – Не знаю, насколько он ревнив, но дурак действительно первостатейный.
– Речь идет о муже благородной Констанции?
– Да, – кивнул Симон.
– Великолепный выбор, – восхищенно прицокнул языком Герхард. – Но к нему следует приставить надежного человека.
– Моего сына разве что? – развел руками Симон.
– Нет, ни в коем случае, – покачал головой Лаваль. – Это сразу же вызовет подозрения. Я дам тебе помощника, барон. Точнее, ты выкупишь его из мусульманской неволи. Благородный поступок, согласись.
– Не понимаю, – нахмурился Лоррен.
– Не волнуйся, барон, мой знакомый ненавидит мусульман даже больше, чем ты. Он попал в плен к беку Сартаку в битве при Дорилее, столь несчастливой для алеманов. Он храбрый рыцарь и благородный человек.
– Но это твой человек? – с нажимом спросил Симон, пристально глядя в глаза гостю.
– Я дважды спасал ему жизнь, да и он не раз выручал меня в бою. Тебе в утешение скажу, барон, что он сторонник Вельфов, не любит Гогенштауфенов, следовательно симпатизирует Рожеру Сицилийскому. В этом смысле ты можешь на него положиться. Правда, он молод и как все юнцы подвержен предрассудкам. В частности, он верит в священные узы брака, и до сих пор не согрешил ни с одной замужней женщиной.