– Кажется, он приглянулся благородной Кристине, – дополнил он под конец.
– Пусть их, – равнодушно махнул рукой граф. – Твоя забота, Пьер, – французские дамы. Если ты нуждаешься в помощи, то я пришлю тебе барона де Бари.
– Пусть Гишар опекает королевского братца, а я справлюсь сам. Тем более что мои подопечные в понуканиях не нуждаются.
– Меня беспокоит граф Тулузский, он прямо-таки грезит о Триполи, можно подумать, ему мало земли в Европе. Чего доброго он станет уговаривать Людовика, помочь восстановить справедливость.
– Я предупрежу Филиппа де Руси, – кивнул Саллюст. – Думаю, он сумеет убедить Людовика, что упрямство благородного Альфонса-Иордана может обернуться кровавой бойней между крестоносцами старой и новой волны.
Герхард де Лаваль приехал в приграничную крепость Манбиш на исходе дня. Тем не менее, его не только впустили в пограничную цитадель, но практически сразу же проводили к ее коменданту почтенному Сартаку. Эркюль де Прален встретил старого друга широким жестом гостеприимного человека. Стол был заставлен восточными сладостями и фруктами, а вино появилось на нем только после того, как за нукерами, сопровождавшими анжуйца, закрылась дверь. В отличие от своего отца Иммамеддина Зенги Нуреддин твердо придерживался заветов пророка и считал пьянство едва ли не самым страшным для мусульманина грехом. Что, в общем-то, и не удивительно, учитывая обстоятельства, при которых погиб его отец. Победоносного полководца, сильно перебравшего на пиру, убил евнух, тайком пробравшийся в его шатер. Причем убил просто от испуга, дабы избежать наказания за выпитое хозяйское вино. Герхард подозревал, что у Эркюля не складываются отношения с новым владыкой, и именно поэтому его отправили из Халеба в приграничную крепость, которая хоть и являлась важным стратегическим пунктом в обороне эмирата, все-таки служила скорее местом ссылки, чем возвышения.
– Мне удалось договориться с бароном де Лорреном, – сообщил беку Герхард. – Он помог мне пристроить Вальтера в свиту Альфонса де Вилье.
– Лоррену можно верить? – прищурился на гостя хозяин.
– Мы сошлись на том, что для Антиохии и Халеба будет лучше, если крестоносцы Людовика уберутся подальше.
– А куда подальше?
– В Дамаск.
– Какое счастье, Герхард, что тебе не слышит сейчас Нуреддин, иначе нам с тобой не сносить головы, – криво усмехнулся Эркюль.
– Я понимаю сложность твоего положения, бек, – кивнул Герхард, – но, согласись, даже слух о том, что крестоносцы намереваются осадить его город, сделает Унара покладистым. Старый сельджук отлично понимает, что в одиночку с такой силой ему не совладать.