Арнульфу фон Мейнсдорфу почти повезло. Ему предстояло покоиться в отдельной могиле под высокой сосной, гордо вознесшей к небесам свою зеленую корону. Большинство умерших и погибших так и остались в чужой земле не погребенными. А их бренные останки стали добычей птиц и зверей.
– Сколько ему было лет? – спросил Герхард, тупо глядя в изможденное лицо умершего.
– Двадцать, – нехотя отозвался Вальтер. – Мы были одногодками. После этого похода Арнульф собирался жениться. Увы…
– Значит, не успел нагрешить, – констатировал Лаваль. – Будем надеяться, что в райских кущах ему будет много лучше, чем на земле.
Фридрих Саксонский и Конрад Мейсенский подкреплений не ждали. Поход крестоносцев по земле лютичей не был легкой прогулкой, но до крупных стычек дело у них не доходило, а потому и силы им удалось сохранить. Осторожный Фридрих все свое воинское умение тратил на то, чтобы уклониться от жестких объятий врага. Он петлял по чужой земле как заяц, ловко уходя из расставленных силков, но и урона врагу почти не наносил. Его маневры доводили рыцарей до белого каленья, а разбившие в кровь ноги кнехты всерьез поговаривали о бунте. В довершение всех бед среди животных начался мор. За несколько дней сдохла половина лошадей, а остальные превратились в кляч, которых их незадачливым наездникам приходилось тащить чуть ли не на собственных плечах. Когда ропот среди крестоносцев достиг апогея, хитроумный пфальцграф вывел их, наконец, к городу Щетину. Конрад Мейсенский даже крякнул от огорчения, когда его глазам открылось воистину величественное зрелище. Щетин был велик и очень хорошо укреплен. Его население почти втрое превосходило армию крестоносцев, и вооруженных людей там, надо полагать, хватало. Благородный Фридрих бодро приказал своим мастерам строить метательные орудия. Конрад Мейсенский полагал, что без осадной башни, лучше всего двух, крестоносцам не обойтись. Его поддержал архиепископ Магдебургский.
– Стройте, – легко согласился Фридрих и отправился в свой шатер отдыхать.
Разбудил маркграфа беспокойный Конрад. Вид у Мейсенского был почему-то смущенный, словно он невзначай заглянул в чужую спальню и обнаружил там совсем не то, что ожидал.
– Муж вернулся из похода? – спросил, зевая, Фридрих.
– Какой еще муж?
– Извини за глупый сон, – спохватился разомлевший пфальцграф. – Лютичи решились на вылазку?
– Они выставили на стены кресты.
– Какие еще кресты? – изумился пфальцграф, приподнимаясь на локте.
– Христианские.
– Они что же, сдаются?
– Не похоже, – покачал головой Мейсенский. – Ворота города закрыты наглухо. Кнехты шепчутся, что это божье знамение.