Однако сначала она дьявольской природы своей никак не показывала: росла да росла вместе с Машенькой Кувшинниковой, всеми ласкаемая и пригретая, словно в доме родительском. Вместе с Машенькой грамоте училась, играла, обучалась иноземным языкам и танцеванию, а также всему тому, что надобно знать барышне из хорошего дома. И хоть вроде бы никто между двумя барышнями границы не проводил, никто разницы между ними не подчеркивал, та-то, другая, воспитанница… имени ее даже называть не хочу, чтобы не скверниться… — Фоминична быстро перекрестила рот, — она-то всегда знала, что — бесприданница безродная, и партии ей блестящей никогда не сделать, в лучшем случае по доброте своей неизмеримой пристроят ее опекуны за какого-нибудь небогатого вдовца с детьми или бобыля-деревенщину. А ей хотелось большего! Она ощущала себя во всем равной Марье Петровне, даже лучше ее, красивей, умней! И мечтала когда-нибудь занять ее место… Однако она была хитра, а потому помыслы свои держала при себе.
И вот однажды, на каком-то балу, встретилась Марья Петровна с Григорием Андреевичем Симеоновым. Они приглянулись друг другу, Григорий Андреевич заслал сватов, ну а там, как говорится, честным пирком да за свадебку. И переехала Марья Петровна из дома родительского в дом мужнин, и все было бы хорошо, когда б не взяла она с собой ту, которую называла своей сестрой и к которой искренне, всей душой была расположена и привязана. Приблудную побродяжку, на большой дороге подобранную из милости…
Голос Фоминичны исполнился истовой ненависти и на миг прервался, но тотчас она совладала с собой и продолжила рассказ:
— Шло время. Молодые жили душа в душу, да и побродяжка сия поначалу вела себя тише воды и ниже травы. Но вот случилось, что Господь благословил сей брак: Марья Петровна ощутила себя чреватою. Однако здоровья она была некрепкого, могла ребенка лишиться, а потому и бабки, и доктора настрого запретили ее супругу к ней приближаться и предписали им даже спать в разных комнатах, дабы греха меж ними не случилось даже невзначай.
Однако Григорий Андреич был ко греху вельми склонен, и вот однажды обратил он внимание на прелести побродяжки, тем паче что она их не стеснялась выставлять напоказ и не скрываясь намекала на то, что готова утешить молодого хозяина в его нежданно наступившем посте. Слаб человек плотью, а против диальвольских искушений слабже того! И начали Григорий Андреич с побродяжкою хаживать друг к дружке ночами. Днем они таили свои пакостные проделки, Марья Петровна в невинности своей ни о чем даже не догадывалась…