— Одно другому не мешает, — ухмыльнулся Кузьмич.
А Себастьян в это время погрузил в короб телеги обрезки разных досок и реек, что заранее припас, сказал кобылке «лос» и рядом пошел.
— Видал, Кузьмич! Он с нашей кобылой уже по-своему шпрехает! — пошутил бригадир Суровикин. — Но лошадку жалеет: всегда норовит в тенек поставить, чтоб не перегрелась да не закипела.
— А кому это он отходы повез? — спросил Кузьмич.
— Да старухе одной. Ландаренчихе-бабке. Она как-то ведро упустила в колодец, а он и достал. И теперь помогает во всем. Вот на зиму дрова запасает. Дети ее в партизанах погибли, а мужик на войне…остался.
Спецмероприятие «Большой вальс»
Из подъезда вышел Иоганн из Кюстрина, что из бригады электриков. Чтобы не пачкать новый комбинезон, он выпросил у Кузьмича черный фартук и теперь, сняв его на виду у всего двора, аккуратно складывал и прятал в боковой карман…
— Ну, вы там все доделали? — с лавочки напротив спросил его Кузьмич. — Или опять не хватило выключателей и розеток?
— Не хватило, — с печальной миной на лице признался Иоганн.
— Ребята домой уносят, — пояснил Суровикин, присаживаясь рядом с Кузьмичом. — Что выключатели, что розетки — белые аккуратные, новые. В магазине нарасхват… Иоганн, главное — крепите розетки намертво, чтоб зубами не выдрать было… Да иди с нами посиди. В ногах правды нет. А до гудка еще несколько минут…
Иоганн подошел и сел рядом с Кузьмичом.
— Мне тут один немец, из приехавших сегодня, сказал, что видел тебя в Москве в 44-м году, — обратился Кузьмич к Иоганну. — Было такое?
— Было.
— И что ты делал в Москве? — оживился Суровикин.
— Долго, долго ходил…
— Эва чего! — удивился Суровикин. — На экскурсии по Москве?
— Да, на экскурсии по Москве с пешим и конным конвоем.
— А, дак ты был участником спецмероприятия «Большой вальс», — догадался Кузьмич. — «Правда» печатала о том, как пленных немцев прогнали по улицам Москвы во главе с полковниками и генералами. И я запомнил, что было вас там аж 57 тысяч. Так дело обстояло, Иоганн?
— Так, — кивнул Иоганн. — Мы, немцы, это называем «Сталинским вальсом».
— Ты все по-немецки да по-немецки с нами, а сейчас по-нашему заговорил. Откуда так русский знаешь?
— Мама у нас была русская. Гувернанткой служила у богатого немца. А папа был польский ксендз, в костеле города Легница. В Кюстрине, под бомбами, они погибли вместе…
— А тебя где взяли в плен?
— Под Минском.
— О! Это ж наша операция «Багратион»! Рокоссовский там сделал «кыркыдык» вашей группе армий «Центр».
— А я помню, что были тогда разговоры, — достал Кузьмич пачку папирос «Север» и желтым, обкуренным ногтем расколупал ее, достал папиросу за мундштук, — будто большая колонна немцев во главе с генералом каким-то попыталась вырваться из окружения…