Ты что, с ума сошла? Тебя за это могут в тюрьму посадить! За такое преступление пятнадцать лет дадут.
Не знаю, говорил ли он это всерьез или просто хотел меня напугать. Если он этого добивался, то ему удалось задуманное: я быстро отдала ему кабанчика, чтобы он отнес его обратно в лес.
Именно об этом я думаю, сидя у ног учителя. Честно говоря, я слегка дрожу от страха. Он точно меня накажет. Злюка, наверное, очень радовалась, когда рассказывала ему о моем проступке. А я тихо жду его решения.
Чоинг, ты медитируешь, не так ли?
— Да, учитель…
— Я больше не моту медитировать. Я хочу пойти на улицу, чтобы поиграть, побегать с собаками, посмотреть на то, как высоко в небе летают птицы. С тех пор как меня привезли в монастырь, я ни минуты не сижу на месте. В комнате снова воцаряется тишина. Зачем же он меня позвал?
— Чоинг, ты знаешь о том, что некоторые монахини жалуются на тебя?
— Учитель, мне очень жаль, что я загрязняю ваши драгоценные мысли своим недостойным поведением…
— Они говорят, что тебе не хватает смирения, ты слишком гордая и иногда позволяешь себе дерзить. Мне хотелось бы, чтобы ты выказывала им больше уважения, они его заслужили. Что ты мне па это скажешь?
— Я сделаю все возможное и постараюсь больше их не беспокоить.
— Это правда, что ты принесла в монастырь дикое животное?
— Да…
— Дитя мое, ты теперь монахиня, а значит, ты должна следить за своим поведением и думать о том, к чему могут привести твои действия, быть примером для других. И зачем ты это сделала? Ты же знаешь, что животное могло умереть с голоду. Ребенку нужна мать. Надеюсь, что в следующий раз ты проявишь больше благоразумия…
— Значит, дикое животное нельзя разлучать с матерью? А как же я? Кто–нибудь подумал о том, каково мне без мамы? Но я молчу. Потому что учитель прав.
— Монахини также считают, что ты пользуешься своим положением и ничего не делаешь. В этом есть и моя вина. Монахини правы.
— Я тут ни при чем, просто они злые и завидуют мне. Я ничего не могу поделать!
— Не надо так говорить, дитя мое. Ведь ты вправду целыми днями гуляешь, читаешь и играешь с животными, в го время как остальные работают. Это очень хорошо, я сам хотел, чтобы ты пожила так некоторое время. Ты вправе получить свою долю детства, Чоинг, у тебя действительно есть на то право, и я знаю, что до сих пор ты была его лишена.
Моя «доля детства»? О чем он говорит? Что он знает? Кто ему сказал? Я никогда не рассказывала учителю о своей прежней жизни. Значит, он специально сделал так, чтобы все оставили меня в покое… А я‑то думала, что до сих пор он не уделял мне особого внимания и никто за мной не присматривал.