– Стойте! Ребята, стойте!
Наталья Ивановна вцепилась в рукав одному из дерущихся, тащит:
– Брось! Слышишь? Брось! С ума сошел?
– Отойди… с-сука… сука… убью! Уй-ди!
…Батюшки! Толька! Зверюга пьяная…
– Сука!
Здорово бы Наталья Ивановна расшиблась об асфальт, да воткнулась в толпу, подхватили.
– Ах ты, гад! Ну погоди же…
– Куда вы, женщина, обалдели? Такой зарежет и не охнет!
– Две собаки дерутся, третья не приставай!
Вот идиот какой, еще в очках! Вцепился в рукав и не выпускает.
– Пусти! Твое какое дело? Пусти, говорю! Чего пристал, очкарик, тоже мне еще!..
– Женщина, вы что, выпили?
– А ты чего лезешь?! Сам пьяный, дурак чертов! Пусти, сволочь, как дам вот по очкам…
А Анатолий и тот, второй, поменьше, точно сигнал получили, кинулись, матерятся, целят друг в друга своими копьями.
И опять кричит от страха, визжит в толпе какая-то женщина.
Два наконечника – перышки. Два древка. Две пары побелевших от напряжения рук. Да где же эта милиция?!
А из серебристого репродуктора над головами толпы вдруг посыпался вальс. Точно летний, грибной, солнечный дождь. Зазвенел, заглушая крики, а дерущиеся все ближе друг к другу, лица все темнее, уже глаза…
– Гражданка, прекратите хулиганить! Хотите, чтобы и вас укокошили?
– Пусти, идиот!!!
– Совсем одурела, чего руки распускаешь? По очкам? Дружинников надо! Тут баба пьяная дерется!
…Вырвавшись, выставив вперед руки с растопыренными пальцами, раздирая толпу, вслепую, по чьим-то ногам Наталья Ивановна уходит прочь. Скорее отсюда, скорее домой… домой! А сзади музыка, рояль… И – вопль! Это уже не женщина кричит. Скорее, скорее, наступая на бумажные цветы, на мертвые комочки лопнувших шариков… скорее… только подальше от этой толпы, от того места, где наверно стекает сейчас по каменной шершавой стене густая красная кровь.
5
Вечер. Зажглись над накрытыми столами, над белыми скатертями праздничные теплые огни, свет во всех окнах. С праздником!
– С праздником!
– С праздником!
– С праздником!
– Ах, дед у нас. Вот дед, безобразник! Все собрались давно, все его ждут: и дочь, и внуки Тимофей и Даниил. А он… Отправился, не иначе, к своему дружку Самохину, встретил, небось, на трибуне. Ну, я ему…
– Да ладно тебе, мамаша, придет. Не трогай старика, пусть гуляет, ветеран.
…Ярко горят разноцветные фонарики, высвечивают контуры военных кораблей.
– Линкор. Вот, самый большой – это линкор. Видишь, Славик?
– Да ты чего, папа! Не линкор, а ракетоносец, линкоров сейчас не строят.
– Дожили: яйца курицу… Слышишь, Дуся?
Ну, это надо же, какие дети стали, больше нас разбираются!
– …Лелик, ну что ты – как пришибленный? «Плечи вниз, дугою ноги и как будто стоя спит»{58}. Никакой выправки. Пошел бы куда-нибудь, к товарищам. Ведь ты же совсем еще молодой человек, а киснешь в праздник около телевизора. Надо быть мужественнее, мальчик, я вот – одна тебя растила, сколько перенесла, а духом никогда не падала. Ты наоборот докажи, что ты сильный…