Однако она была его матерью, и он делал все от него зависящее, чтобы сгладить отношения. Он знал, и очень хорошо, что небольшая трещина может превратиться в пропасть молчания.
Вокруг ее головы летала маленькая желтая бабочка, но Маргарет не обращала на нее внимания. Она знала о ее присутствии, как знала и то, что он подходит к ней, широко шагая по вымощенной кирпичом дорожке. Она и на это не обращала внимания.
— Хорошее утро, — начал он, — весна щедра на цветы.
— Ну небольшой дождь нам бы не помешал.
— Прогноз обещает его сегодня вечером. — Он наклонился к ней на расстоянии руки. В зарослях азалий сумасшедше жужжали шмели. — Почти весь хлопок уже пропололи. Надо поехать проверить скот. Несколько молодых бычков придется охолостить. Я все время езжу туда-сюда по делам. Тебе ничего не надо купить?
— Мне нужна жидкость против сорняков.
И она подняла голову. Глаза у нее были не такие синие, как у него, а спокойного, бледно-голубого цвета. Однако взгляд их был так же прям, как его.
— Если, конечно, ты не возражаешь против употребления ее из моральных соображений.
— Это твой сад, мама.
— А поля твои, насколько мне помнится. И делай с ними что хочешь. И недвижимость тоже принадлежит тебе. И ты сдаешь ее в аренду кому тебе заблагорассудится.
— Это верно. — Кейд тоже мог быть холодным и отчужденным. — И доход с полей и недвижимости идет на поддержание «Прекрасных грез». Во всяком случае, пока они моя собственность.
Она безжалостно отщипнула головку маргаритки.
— Доход с имения — не единственное соображение, коим надо руководствоваться в жизни.
— Но этот доход чертовски облегчает нам жизнь.
— Нет нужды в подобных выражениях, — строго одернула сына Маргарет.
— Прости, а я думаю, что есть. Я по-новому веду дела, и это себя оправдывает. Но ты отказываешься признавать мои достижения. А что касается недвижимости, то у меня тоже есть свои представления. Папин способ хозяйствования не для меня.
— Неужели ты думаешь, что он позволил бы боденовской девчонке ступить хоть одной ногой в наши владения?
— Не знаю.
— И не хочешь знать. — И Маргарет снова вернулась к сорнякам.
— Возможно, и не хочу. — Кейд отвернулся. — Я не могу жить, все время спрашивая себя, чего бы он не сделал или не захотел. Но я твердо знаю, что Тори Боден не виновата в том, что случилось восемнадцать лет назад. Она вернулась в свой дом. Имеет на это право, и ничего не поделаешь.
«Посмотрим, — подумала Маргарет, когда сын ушел. — Посмотрим, что можно предпринять».
Настроение у Кейда испортилось на целый день. Не имеет значения, сколько раз он пытался сблизиться с матерью и сколько раз был отвергнут: каждый раз было больно. Хватит пытаться объяснять ей перемены в ведении хозяйства. Его преданность усадьбе, чувство долга перед нею и горделивая любовь к ней были не менее жгучи, чем у матери. Но для Кейда земля всегда была одушевленной субстанцией, она дышала и менялась в соответствии с временами года. А для матери это было нечто статичное, как тщательно охраняемый памятник. Или могила.