Эта была операция одной ночи, короткая и внезапная. Но любой из этих людей, вот сейчас сидящих рядом со мной за одним столом, бывал и не в таких переделках.
Они делали пятнадцатисуточные переходы, не разжигая костров, не кипятя воды, не варя горячей пищи. Они шли по ночам через болота по колено в воде и лежали в трясине целыми днями, прячась и выжидая. Когда кончались запасы пищи, они всё-таки шли до конца, питаясь полусырым мясом случайно застреленного оленя.
За сто километров в тылу врага и почти на глазах у него, зазубрив кинжалы, они перепиливали ими, как ножовкой, телеграфные и телефонные провода, валили столбы на землю и камнями перебивали кабель. Они не только умели проходить незамеченными где угодно и когда угодно, но и ухитрялись с боем брать пленных солдат и офицеров и по секретным тропам проводить их к себе домой на допрос.
Закончив операцию, взбудоражив врага, они в смертельной опасности терпеливо ждали в потайных бухтах, когда погода позволит кораблю подойти и снять их. Из них вырабатывались такие люди, каждый из которых стоит десяти, — несгибаемые, бесстрашные, не щадящие своей жизни и беспощадные к врагу.
Теперь эти люди сидят здесь, у себя за столом, отмечая окончание вчерашнего похода и готовясь к завтрашнему. А там, за чертой фронта, над немецкими позициями, одна за другой беспрестанно взлетают осветительные ракеты — с левого фланга до правого. Погасает одна — загорается другая. Разведчики приучили немцев бояться ночи. Лучше зажжённые фары, электрические фонари, ракеты, лучи которых могут привлечь авиацию, чем молчаливая смерть от руки советского разведчика, чем темнота непроглядной северной ночи, в которой ни один немецкий солдат не знает здесь ни сна, ни покоя.