Лика пела с хрипотцой и выговаривала слова резко, рублено, чуть ли не рыча:
Вспорото небо, и взрезаны волны драконьею пастью;
Светом и ветром ныне пронзает звенящие снасти.
И луна – я ее ждал и любил как невесту;
Нам не до сна, мы дети богов – наша участь известна.
В наших зрачках – острые грани вечного льда,
А на клыках – свежею кровью пахнет вода;
Видишь мерцание лезвий средь стонов разодранной ночи,
Слово прощания с жизнью, что стала мгновенья короче!..
Вечна погоня, вечно над морем лететь нашей вере;
Бледные норны шепчут: на север, вы в сером, вы звери…
Но когда солнца первый луч заскользит над холодной водой,
Встречайте нас, верные, – мы вернулись домой!
Мы вернулись домой, мы вернулись домой,
Встречай своих воинов, Один, – мы вернулись домой,
Но на тех берегах – переплетение стали и неба,
А у мертвых в глазах – переплетение боли и гнева…
…стали и неба… боли и гнева… светом и ветром…
на север, вы в сером, вы звери, на север…
– Красиво? – спросила Лика.
– Убийственно, ни разу не слышал.
– Да, ты первый. Никто ещё не слышал. Думаем с ребятами вставить этот номер в оперу, но пока не знаем куда.
– Хорошая идея, надо только подумать. Кажется, у Сапковского был какой-то народ, который в Северном море жил.
– Ладно, потом найдём, – Лика отложила гитару, поднялась, она уже потеряла интерес к разговору. – Ты, наверное, есть хочешь.
– Хочу, – сказал я чуть хриплым голосом и аккуратно отложил Баську в сторону.
Лика наклонила голову, растянула алые губки в хищной улыбке.
Я одним рывком оказался рядом с ней.
Я проснулся в середине дня, по крайней мере, так подсказывали мне мои внутренние часы. Шторы были неплотно задёрнуты, в просвет между ними пробивались солнечные лучи, игравшие на стене. Я медленно потянулся под тёплым одеялом, тело было вялым и расслабленным. Я не в восторге от себя, когда нахожусь в такой форме, но всё равно ощущения были приятные. Вот ведь странно, когда лежишь в тепле, расслабленный, или когда, допустим, в рейде убьёшь кабана, зажаришь на костре и ешь его мясо, ситуации разные, а удовольствие одинаковое. Нет, вру, не так, когда отдыхаешь дома, то чувствуешь покой и блаженную негу, а рейд… рейд – это совсем другое. Дом, он как… мёд, а рейд – как… наркотик. И никуда от него не уйдёшь. Коля и Саша, к примеру, очень любят охотиться на всяких животных Мира, конечно, только с холодным оружием, иначе не так интересно. Мне же такая охота, после рейда тем более, кажется пресной. Разве что охотиться на коренных жителей Мира: неандертальцев, троллей и им подобную мерзость, но на них спокойно не поохотишься, даже с огнестрелом. Поэтому рейд со своей сладостной остротой ощущений всегда так манит разведчиков. Не знаю, если честно, смог бы я такую жизнь оставить даже ради Лики. Наверное, смог бы, но тогда, очень давно, когда мы с сестрой первый раз сильно поссорились из-за моей профессии, я хотел стать разведчиком не ради острых ощущений. Я шёл защищать Город, родную Колонию, Лику в конце концов. Меня ради этого учили, и учили хорошо. Я бы не смог жить, да и неправильно это. Кто лучше меня справится с заданиями в рейде? Немного таких в Зелёном Городе найдётся. А выставлять вместо себя в рейд того, кто слабее, глупо и подло. И обернётся в конце концов против тебя.