Цецилия вот уже некоторое время говорила без умолку. Губы у нее пересохли и потрескались. Я забеспокоилась, что она переутомилась, и попросила ее оставаться на скамейке, а я пока принесу ей чего-нибудь прохладительного. До конца дней своих я буду сожалеть о своем решении. Мне ни в коем случае не следовало прерывать ее. Когда я вернулась с чашкой кофе, на прежнем месте ее уже не было. Скамейка была пуста, а на берегу пруда я увидела небольшую толпу. Цецилия забрела в него и стояла по пояс в воде, но при этом выглядела на удивление спокойной. Она даже скрестила руки на груди. Белое больничное платье промокло насквозь и облепило ее, напомнив мне картину крещения в реке, когда послушница ждет священника, который окунул бы ее в воду. Но вместо этого прибежал санитар и подхватил Цецилию на руки. Она наверняка была легкой как пушинка. Я последовала за ними к дому престарелых, где ее поспешно унесли в кабинет врача на осмотр. Воспользовавшись всеобщим замешательством, я вернулась к Цецилии в комнату и обыскала ее от пола до потолка, поражаясь тому, как мало у старушки обнаружилось личных вещей. Очевидно, почти все ее имущество было пущено с молотка. В выдвижных ящиках комода лежали книги, но это были сборники сказок и детских рассказов; ни Библии, ни каких-либо романов я там не увидела. И лишь в гардеробе я нашла вот эту кожаную сумочку. Раньше Цецилия работала учительницей и, наверное, в ней она носила учебники и тетради. Я взяла ее, поскольку мне требовалась нормальная вместительная сумка, в которую можно было сложить мои заметки и улики, а не непрактичный и нелепый дамский ридикюль…
***
Мы с матерью вскочили на ноги одновременно, когда снизу донесся шум — кто-то пытался войти в квартиру. Вот открылась входная дверь. Мы услышали, как лязгнула дверная цепочка, поначалу громко, а потом — намного тише, после второй, более осторожной попытки вторжения. Я собственными глазами видел, как, вняв моей просьбе, мать сняла цепочку с двери, но, очевидно, вновь накинула ее, когда я отвернулся, будучи убеждена в том, что отец непременно явится без приглашения и предварительного звонка. Нам было слышно, как чья-то рука шарит внизу, возясь с цепочкой и пытаясь открыть замок. Мать воскликнула:
— Он здесь!
Она в панике принялась собирать все свои улики и доказательства, поспешно складывая их обратно в сумку. Мелкие предметы она распихивала по передним кармашкам, а те, что покрупнее, включая ржавую железную коробку, укладывала в сумку, причем в строгом порядке. Мне стало ясно, что она уже проделывала это раньше, причем неоднократно, держа улики под рукой и готовясь бежать при малейшей опасности. Не прерывая сборов, мать метнула взгляд на дверь, ведущую в сад на крыше: