Тут уж оба они обменялись улыбками.
Цимисхию некогда было заниматься церковными делами, он торопился упорядочить военные конфликты. Срочно созвал во дворец на совет митрополитов и епископов, которые находились в столице. Он ненавидел почти всех их. Со многими из них, когда они были ещё забулдыгами и вели светский образ жизни, он проводил игривые вечера в обществе доступных женщин. Видеть их лицемерно постные личины, озабоченность якобы неземными делами, было для него сейчас и забавно и тягостно.
Многих он презирал за узость мысли, за тупой фанатизм, из-за которого в подчинённых им монастырях людей гноили на цепях в подземельях за одно необдуманно брошенное слово. Несчастных называли «еретиками». А «еретиков» в Византии сжигали живыми, ослепляли, оскопляли, сажали на кол, четвертовали, распинали на крестах. Такими «еретиками» были чаще всего простые и добрые люди: крестьяне в сёлах, ремесленники в городе, у которых осторожность и византийское двоедушие, столь свойственные богатым и знатным, чиновникам и придворным, совершенно отсутствовали, и они походя высказывали мнения, идущие вразрез с мнением собора, патриарха, логофета полиции.
Многих из прибывших сюда василевс не жаловал за корыстолюбие, зная содержимое их шкатулок, количество поместий в провинциях, записанных на чужое имя, но приобретённых на приношения богомольцев.
Знал Цимисхий, как плохо кормят и содержат архиепископы, митрополиты и епископы свою братию по монастырям и церквам, а в поместьях морят голодом своих рабов.
Словом, василевс, при виде скуфьи и шёлковой рясы сразу терял весёлое настроение. А тут предстояло выдержать церемонию целого сборища. Он намеренно созвал его во дворце, дабы помнили: внизу тайные подземелья, и чтобы высказывались за того патриарха, который угоден царю. Слишком много натерпелся Цимисхий от Полиевкта, лишившего его любимой женщины; слишком много вырвали у него уступок в пользу церковных магнатов, воспользовавшись первыми днями его ещё не упроченного положения; слишком большую силу они представляли в государстве, мешавшую единодержавцам!
Полиевкт был вторым царём в стране, насаждал в подчинённых ему епископах ненавистную василевсом идею равнозначия царской и церковной власти. Цимисхий опасался, что при встрече с иерархами не выдержит царственного тона и сорвётся. Василий его наставлял, утешал:
— Владыка, когда речь идёт о важных вещах, не следует придавать им большого значения, и дело кончится хорошо. Выдвижение патриарха не стоит того, чтобы портить себе кровь.
Цимисхий немного успокоился. Но когда он увидел из- за занавеса этих божьих помазанников в митрах, в длинных волосах, в черных рясах, с золотыми крестами на тучных животах, эти надменные физиономии, спокойствие его оставило, на него повеяло из зала чем-то жутким и зловещим. Они-то знают, как прижать и унизить царя… Презренные твари, приходящие в ужас от писка мышей, они не в первый раз умели сгонять царя с престола.