И всё-таки тогда не оберегались. Молодость запальчива и многоречива. Поэтому каждый у другого знал не только благородные стороны души, но и все подспудные пороки, все честолюбивые мечты. И оба давали клятву идти к успехам вместе, поддерживать друг друга. Калокир, который сам мечтал о византийском престоле, однако, принимал во внимание обладание Цимисхием военной силой и оружием, смирялся в мечтах пока со второй ролью в государстве и поддерживал друга в его стремлении к трону самоотверженно, искренно и усердно. Цимисхий тоже, в случае удачи, обещал ему вторую роль. Но когда он достиг царского престола, он, сам того не ожидая, стал ловить и уничтожать тех, кто как и он был одержим страстью к славе и жаждой власти.
Теперь они стали его личными врагами. И Калокир изощрённым умом и тонкой интуицией почувствовавший это в друге, ловко увернулся от гибели и спешно принял сторону Святослава, с помощью которого он надеялся достичь уже первого места в Византии, или в худшем случае, стать полным правителем в Херсонесе, пусть под эгидой русского князя. Оттуда он думал вести дальнейшую борьбу за ромейскую корону.
Цимисхий не только знал, но и чувствовал, что Калокир является теперь его первым и самым страшным личным врагом среди других таких же сильных и опасных врагов, как открытые мятежники: брат покойного василевса Лев Фока и его сын Варда Фока, уже захвативший азиатские провинции империи.
При таком стечении обстоятельств невозможно было Цимисхию сейчас разыгрывать перед Калокиром роль василевса, над репрезентативностью которого они сами много в своё время потешались и острили, невозможно было и Калокиру притворяться добродетельным, послушным и угодливым подданным. Поэтому Калокир нисколько не удивился, когда его позвали к василевсу не в тронную залу, а в спальню Феофано, где Цимисхий запросто проводил приятное время. Здесь не было ни церемоний, ни чинопочитания, ни игры в величие.
— Патрикий, — сказал Иоанн, — мы здесь одни и будем говорить по душам. Было бы нас недостойно сейчас притворяться: мне твоим царём, тебе — моим подданным. Поверь мне, ибо сейчас идёт дело не о нашем благородстве, а об обоюдной выгоде. Если ты дашь мне клятву, что будешь служить мне впредь верой и правдой, и докажешь это делом, то есть поможешь или извести или выгнать из наших пределов этого гнусного варвара Святослава, я прощу тебя. Я оставлю под твоим началом Херсонесскую область и даже, при особом твоём усердии, сделаю тебя своим приближенным. И забуду на всю жизнь твоё предательство.
Калокир усмехнулся и ответил с достоинством: