– Невилл? – тут же спрашиваю я.
– Да. Поезжай домой, я подъеду через час. – Он хочет всучить мне ключи.
Я не беру их.
– Я поеду с тобой.
– И думать забудь, Сара.
– Я не могу ездить по парижским улицам. Но даже если бы могла, не хочу я сидеть дома и ждать, – возражаю я, прижимая ладонь к его груди. – Я сойду с ума, ты же знаешь. Кроме того, я знаю Эллу гораздо лучше, чем ты, поэтому и ложь распознаю лучше.
Его губы вытягиваются в тонкую линию.
– Сара…
– Ты не можешь сказать, что я попаду в поле его зрения, потому что я уже в него попала. Я буду с тобой. Мне ничего не грозит.
Он с бесстрастным лицом смотрит на меня несколько напряженных секунд, а я, затаив дыхание, жду его ответа. Наконец он потирает ладонью лицо и поднимает глаза к потолку.
– Ты будешь слушаться меня беспрекословно, это приказ.
Я облегченно выдыхаю.
– Обещаю.
Он буравит меня суровым взглядом, в котором блестит металл.
– Ты никогда меня не слушаешься.
– В этот раз буду слушаться. – И я, правда, намерена постараться.
Мы въезжаем на платную стоянку недалеко от Лувра на улице, похожей на все остальные улицы, которые я видела в Париже. Те же белые оштукатуренные дома, стоящие впритык друг к другу, те же уютные тротуары по обе стороны узких двухполосных дорог с высокими бордюрами.
Я не вижу ни магазинов, ни ресторанов, но через улицу от нас, у какого-то дома служащий, кажется, паркует машины.
– Куда нам?
– В закрытый обеденный клуб, – объясняет Крис. – Мы припарковались сами, потому что нам надо поговорить, прежде чем туда войдем.
У меня начинает сосать под ложечкой.
– О чем?
– В прошлом нас с Изабель кое-что связывало.
Несмотря на то что я ожидала чего-то подобного, его слова потрясают меня.
– Что именно?
– Плетка, с которой она хорошо умеет управляться, а я в определенный период своей жизни слишком… гм… ценил это мастерство. – Тон его ровный, ничего не выражающий.
Я чувствую, что бледнею. Именно это я почувствовала, когда он говорил с ней по телефону. Меня беспокоит не само существование Изабель, но что-то в реакции Криса на нее. Я отчаянно пытаюсь прорваться сквозь тени, прочесть выражение его лица, но у меня ничего не выходит. Наконец я говорю:
– Что значит «слишком ценил»?
– То, что это было зависимостью, а она была моим наркодилером.
Желчь обжигает мне горло, и я вспоминаю, как он однажды рассказывал, что было время, когда порка – единственное, что помогало ему жить день за днем.
– Ты говоришь об этом так небрежно.
– Потому что это не имеет значения, Сара, как и она. Она была просто человеком, держащим хлыст.
– И часто ты виделся с ней? Часто она избивала тебя?