— Стоит, стоит. Только попроще. Три режима. Ночь, день и повышенная освещенность, ну, то есть, когда солнце в глаза светит.
— Понятно. Это хорошо. Ну а дальше что? Ты ж вроде про боеприпас что-то говорила?
— Говорила. Вот этим мы сейчас и займемся.
— Чем-чем вы там займетесь? — замогильным голосом прогудел в микрофон Барабаш, развернувшись в сторону боевого отделения. — Вы уж скажите. А я, коли надо, и выйти могу, снаружи подождать. Кх-кх-кх.
— Да чтоб тебя, черт усатый! — заорал Винарский, срывая с себя гарнитуру. — Всё одно у тебя, одни бабы на уме! Тьфу!
— Так я ж со всем уважением! — расхохотался во всё горло Макарыч, тоже отключив переговорное устройство.
Евгений, чертыхаясь, скатился вниз и уже собрался было, фигурально выражаясь, "надавать по шее" мехводу, но Леся остановила его, буквально захлебываясь от смеха:
— Не надо, Жень… Ох, ха, не могу… Он ведь… ох… не со зла… Он ведь, х-х-х… хороший.
— Да, я хороший, — довольно подтвердил Барабаш со своего водительского кресла. — Даже не так. Я — лучший!
— Да знаю, что лучший, — буркнул сержант, возвращаясь на место. Снова очутившись рядом с девушкой, он неожиданно почувствовал, как всё его раздражение и непонятно откуда взявшаяся ревность куда-то уходят, растворяясь без остатка в той искрящейся теплоте, что светилась в смеющихся глазах красавицы. Той, что заставляло сердце биться в пулеметном темпе, что заставляло одновременно и краснеть, и бледнеть, что наполняло жизнь смыслом. А еще счастьем, простым человеческим счастьем.
— Извини, Сима. Погорячился, — устыдившись и мысленно обругав себя последними словами, неловко извинился Винарский.
— Проехали, командир.
— Ну вот и славно, — подвела итог Леся. — А сейчас давайте-ка съезжать с эстакады. Ты как, Макарыч, смогёшь? С одной-то рукой?
— Тяжеловато, конечно, но… смогём.
— Отлично.
Удовлетворившись ответом мехвода, девушка повернулась к Винарскому:
— Прости, сержант, но ты лучше снаружи корректируй, — пояснив. — Просто я всю жизнь мечтала прокатиться на танке с настоящим мехводом.
Евгений хотел было возразить, что негоже командиру снаружи торчать, но перед виноватым и немного жалобным взглядом Елены устоять он, конечно же, не сумел. Да, в общем-то, и не пытался. Устоять. Он смог только кивнуть и, ничего сказав, ухватиться руками за обрез люка. Однако в этот момент красавица неожиданно прижалась грудью к его плечу и, нежно обняв, ласково чмокнула в небритую щеку, прошептав напоследок:
— Спасибо… Женя.
Красный как рак сержант пулей вылетел из танка, сопровождаемый звонким, заливистым смехом.