Она права. Не стоило упоминать о своих опасениях и выводах, которые из них следовали. Даже самые нелепые мысли покажутся правдоподобными, если проговорить их вслух. Так и вышло.
— Да, мы никогда не узнаем правды, — эхом откликнулся Дориан, глядя на нее, — но из-за этого все выглядит невероятно убедительно.
— Да.
Ужасно думать, будто отца убили из-за быстроходной яхты и верфи.
Дориан молча снял с вешалки сюртук. В кабинете царила мрачная, тяжелая атмосфера, от прежней веселости и тени не осталось.
— Думаю, на сегодня переживаний достаточно. Я провожу тебя домой.
Джентльмен снова вернулся. Будто, накинув на широкие плечи сюртук, Дориан надел заодно и маску вежливости.
— Я все равно возвращаюсь к работе, — сказала Элиза, когда они сели в коляску.
— Хорошо.
— Хорошо? — Она удивилась, но спорить не стала. — Я думала, ты мне не позволишь. — После того, что случилось днем, она ждала от него еще более яростного сопротивления.
Он улыбнулся, впервые за час, и заложил руки за голову.
— Я передумал. Вот просто. Радуйся. Ты же добилась своего.
Элиза насторожилась. Роуланд сдавался только тогда, когда ему это было выгодно. Значит, на этот раз тоже добился своего. Роуланд снова улыбнулся:
— В чем дело, Элиза? Не привыкла выигрывать? Не всего можно добиться боем.
— Иногда все же приходится воевать.
— Когда в следующий раз ринешься в битву, помни, я на твоей стороне. — Он подмигнул. — Мне ведь не заплатят, если яхта не будет закончена.
Эта шутка напомнила о том, что давно ее беспокоило. Конечно, для него все это лишь работа, не более того. Элиза — часть работы, о которой он забудет при первой же возможности. А в сознании Элизы уже закрепилось «мы», причем с поразительной легкостью. Думая о гонке в честь открытия яхтенного сезона, она представляла рядом с собой Роуланда. Думая о других гонках, именно его представляла у штурвала, хоть они об этом никогда и не разговаривали. Эти опасные фантазии появились после поцелуя и наслаждения, которое Элизе хотелось испытать снова. Но даже случись это, облегчение было бы временным. На большее рассчитывать не приходилось. Это подсказывал опыт.
Коляска остановилась перед крыльцом. Ей хотелось, чтобы мысли тоже замерли.
— Тебе еще не надоело вести себя возмутительно? — спросил Дориан, помогая ей выйти.
Элиза улыбнулась. Казалось, желание возмутительного поведения родилось в прошлой жизни, где не было поджогов и старших мастеров, размахивающих мачете, но эта жизнь закончилась много часов назад. Теперь обстоятельства подталкивали к такому поведению.
— Еще нет.