— Месть, конечно же. И, отчасти, забаву.
— Месть за что?
— Кое-кто плохо о тебе отзывался. И я хочу поставить его в известность, что не позволю так говорить о моей жене.
Она нахмурилась.
— Кто мог плохо обо мне отозваться? Я еще не знакома ни с одним из твоих соседей.
Он свернул с дороги на узкую тропинку с кривыми колеями.
— Знакома. Наш добрый друг Фергюсон настаивает на том, что ты гарпия. Не будь он герцогом, я бы убил его за это. Но придется ограничиться кражей овец.
Эмили подавила смешок и понизила голос:
— Если бы я знала, что мы будем грабить Фергюсона, я бы не стала ждать ужина. Могли бы поехать сразу.
— А ты действительно кровожадна, как я погляжу. Хотя и не Борджия. Тебе не хватит тонкости для использования ядов.
— Ну а ты мне кажешься скорее генералом, чем политиком, — заявила она. — Тонкости не хватает не только мне.
Они ехали еще полчаса, время от времени встречая случайных путников, возвращающихся в деревню. Все здоровались с Малкольмом, и все называли его «лэрдом», а не «милордом», — в этом уголке Шотландии старые традиции до сих пор задавали тон. И Малкольм, похоже, знал что-то о каждом из них, словно все они были частью большой семьи, а не просто безликими крестьянами.
Наконец они преодолели низкий холм, и Малкольм остановил коня. За дорогой, по которой они ехали, начиналось пастбище, в центре обглоданное овцами почти до голой земли. Сами овцы сгрудились в центре, низкая каменная ограда не позволяла им разбрестись.
— Будем перепрыгивать? — спросила она.
Малкольм покачал головой.
— Нет, только не на лошади, которой ты не знаешь, и без достаточного света, чтобы видеть, куда ты едешь. Подожди минутку, я сделаю нам проход.
Будь она сильнее, будь она женщиной, которая всеми силами стремится избежать брака, она могла бы оскорбиться на внезапные покровительственные нотки в его голосе. Но азарт от этой эскапады ослабил ее. И тут она поняла его истинные намерения — дело было не в мести, и не в развлечении, и вовсе не в овцах. Он хотел, чтобы она ослабела.
Но сопротивляться приключению, которое словно сошло со страниц ее историй, Эмили не могла.
Малкольм спешился, чтобы сделать проем в ограде. Он работал легко и уверенно, разбирая каменную кладку так, словно каждый день только этим и занимался. Эмили больше нравился спящий в нем гедонист, но она не могла не признать, что и у его обязательности есть привлекательные стороны — смотреть, как движутся его сильные плечи, как напрягаются мускулы под плащом, когда он убирает тяжелые камни, было куда приятнее, чем слышать вздохи какого-нибудь лощеного денди, нюхающего табак.