— Садитесь в кабину, товарищ старший лейтенант, — пригласил меня шофер.
Водитель долго всматривался в меня и наконец спросил:
— Вы Сорокин?
— Да. Разве вы меня знаете?
Шофер утвердительно кивнул.
— А у нас считали, что на Север вы уже не вернетесь…
— А я вернулся…
— Воевать будете?
— Обязательно. Рассчитаться надо с фашистами, счет у меня к ним большой…
— Вам ведь надо догонять своих друзей, — продолжал шофер уверенным баском. — Поотстали, пока по госпиталям путешествовали… Верно?
— Мне еще нужно заново учиться летать… У меня ведь стоп нет…
— Как это нет стоп?
— А вот так… ампутировали.
— А я думал, что вас только в лицо ранили… Желаю вам многих побед, — сказал шофер, стискивая на прощание мою руку.
В штабе авиаполка имени Б. Ф. Сафонова я встретил капитана Петра Сгибнева, комиссара полка Пронякова и начальника штаба майора Антонова.
— Очень рады твоему возвращению. Теперь будем воевать вместе, — приветливо сказал командир полка П. Г. Сгибнев. — Пока изучай материальную часть, а потом и летать будешь. В какую эскадрилью назначили?
— В первую, — ответил за меня начальник штаба. — Ведь до ранения, Сорокин, в первой эскадрилье служил? Вот и хорошо. Среди друзей легче будет.
Когда пришел на командный пункт эскадрильи, меня окружили летчики, техники, мотористы. Командир эскадрильи капитан Алагуров сердечно поздравил с выздоровлением. Со всех сторон посыпались вопросы:
— Погостить приехал, Захар?
— На штабную или на побывку?
— Приехал, друзья, воевать, — ответил я.
— А как же твои ноги?
— Ноги? Стометровку бегать не могу, а летать… Буду стараться.
Далеко не сразу крылатая машина подчинилась моей воле. Ведь теперь на педали нажимали не мои собственные ноги, а протезы. Трудно, почти невозможно было рассчитать давление на тормозную педаль; каждый нажим отдавался тупой болью во всем теле.
По совету командира я несколько дней тренировался, отрабатывая элементарные движения в кабине самолета, стоявшего на земле.
Я много ночей думал о том, как себя вести в воздухе. Плохо спалось мне. Короткими, тревожными были сны. Но и во сне участвуешь в воздушных схватках и даже тормозишь самолет, хотя протезы сняты и стоят под койкой.
Механики переоборудовали управление самолетом, и я стал летать. Сначала — на патрулирование. Самолет снова стал послушен мне. В воздухе я временами даже забывал о протезах.
Начались боевые будни, мои товарищи возвращались на родной аэродром с победой. Некоторые не вернулись совсем… Война! Мне же все еще не удавалось встретиться с врагом.
И вот в февральский день 1943 года, как только затихла пурга, в серое, покрытое низкими облаками небо взвилась ракета. Над аэродромом повис комок зеленоватого дыма. Техник Дубровкин выбил ногой колодки из-под колес моей машины, и она рванулась вперед.