— Ничего, — сказала она, после чего он наконец посмотрел на нее.
— Это самое правильное решение, — сказал он. — Нечего им звонить вам.
Эбби кивнула. Она не стала рассказывать, что сказала ей та журналистка, не хотела причинять ему боль, хотя газеты и так уже взялись разрабатывать эту тему — проводить параллель между Бет и Челси. Оба дела вел Гарднер, и ни одна из девочек не была найдена. Господи, но ведь Челси отсутствовала всего несколько дней! Они не оставляли ему даже шанса. Никто не вспоминал, сколько дел он успешно раскрыл. Виноватого в этом случае они найти не могли, вот и обрушили свои обвинения на Гарднера. Они переключались на всех по очереди. Спустя несколько дней сочувствия после пропажи Бет они взялись за Эбби. Обвинили во всем ее. Раскопали нюансы ее личной жизни и вынесли вердикт, что она была плохой матерью. Потом забыли о них с Бет, чтобы переключиться на кого-то еще. Но сейчас они снова хотели что-то узнать о ней. Ее несчастье могло помочь продать больше газет, так почему бы и нет?
— Но я все равно думала об этом. В том смысле, что если я поговорю с ней, то люди снова вспомнят о Бет, — сказала она, рассеянно толкая пальцем крошку по тарелке. — Это как-то освежит их память.
Гарднер встал.
— Возьму себе еще кофе, — сказал он и направился к стойке.
Лучше бы он промолчал, подумала Эбби. А что, собственно, она рассчитывала от него услышать? Вперед, дай им то, что они хотят! Она понимала, что он, должно быть, читает газеты и знает, что они сомневаются в его компетентности. Но если она им что-то и скажет, это будет сказано в его поддержку. Да, он пока что не нашел Бет. Однако он никогда не прекращал ее искать.
Эбби ошибалась, когда думала, что будет дождь. Вовсю сияло солнце, и парк был полон оживленных детей и их измученных родителей. Эбби шла через эти толпы и соображала, как она собирается все это осмотреть. Было просто невозможно рассмотреть и половину детей, набившихся в многочисленные палатки. Она подошла к одной из них, где разрисовывали лица. Папа уговаривал маленького застенчивого мальчика усесться на табуретку. Неестественно веселая художница спросила у ребенка, кем он хочет быть. Тот пожал плечами и вопросительно поднял глаза на отца.
— Как насчет тигра? — спросила девушка и зарычала.
Мальчик снова пожал плечами. Отец стоял над ним, скрестив на груди руки.
— Или, может быть, медведь? — предприняла художница следующую попытку и издала рычание, подозрительно похожее на рычание предыдущего тигра, а затем перевела взгляд на родителя, обращаясь за помощью к нему.