Нина догадывалась, что Клим ревнует ее к Лабуде, и это одновременно и возмущало и смешило ее. Как он мог подумать, что она влюбилась в этого клоуна? Иржи был насмешливым, суетливым и бестолковым, и расценивать его как любимого было совершенно невозможно — впрочем, как и остальных беженцев.
Вольно или невольно мужчины нарушали вековые традиции, согласно которым они были обязаны содержать и защищать свои семьи. Их женам приходилось браться за работу, к которой их никто не готовил, — иначе было не прокормиться.
Жалования, которое Клим получал в владивостокской газете, ни на что не хватало, и Нина вынуждена была торговать на базаре селедкой. Поначалу она бодрилась и старалась относиться к своей «профессии» как к чему-то временному, но вскоре ее стали посещать пугающие мысли: а вдруг это и есть ее судьба? Каждый день повторялось одно и то же: тяжелая, грязная работа, вечная простуда и слабость от голода.
Клим не понимал, что Нина не могла ждать, пока он встанет на ноги. Она видела вокруг себя бывших аристократок, купчих и сановниц, растерявших не только красоту, но и надежду на то, что их положение когда-нибудь исправится. Они мыли полы в вокзальных уборных и стирали солдатские подштанники, и уже никто не видел в них прекрасных дам. Если женщина превращалась в сырую болезненную тетку, у которой от недоедания выпала половина волос и зубов, на что она могла рассчитывать? Даже если ее супруг каким-то чудом разбогатеет, на него тут же начнут охотиться молодые девки, а перед красотой и юностью кто ж устоит? Впрочем, большинство мужчин и не мечтало о богатстве. Их уделом стали безработица, пьянство, незалеченные раны и горькие сожаления о пропавшей России.
Клима не в чем было упрекнуть, но после болезни Нина со всей очевидностью поняла, что она погибнет, если не уйдет от него. Без паспортов и без денег они не смогут эмигрировать ни в Европу, ни в Америку, а кому в Азии нужен журналист, который умеет писать только по-русски и по-испански? В английском у Клима было слишком много ошибок, а на шанхайском диалекте он мог разве что торговаться на базаре.
«Он не найдет работу, и мы будем жить под мостом и искать еду по помойкам, — в ужасе думала Нина. — Все это будет продолжаться до первой инфекции или потасовки с местными нищими».
Нина постоянно пыталась обвинять Клима в несуществующих грехах — чтобы не было так стыдно за свое тайное намерение уйти от него. В последние дни перед эвакуацией она уже не могла находиться с ним в одной комнате.
Клим следил за ней встревоженным взглядом и то и дело пытался доказать ей, что не все потеряно.