Броневой

Серые тучи навевали дремоту. Растянувшись от горизонта до горизонта грязным покрывалом, низкие и тяжелые они не предвещали случайному путешественнику — не дай бог оказавшемуся под ними на бескрайних просторах великой Сибирской равнины, — ничего хорошего. За исключением скорого «весеннего» дождичка. Дождичка, как водиться, холодного, злого и немного отравленного, как вся мать-природа в окружающем распрекрасном мире.

В дополнение к отвратительному виду небесного свода, над жухлой травой и мятым серо-бурым снегом, весело хулиганил цапкий порывистый ветер, завывая и постанывая на изуродованных стенах руин, покрытых льдом и застывшей мерзостью краях снарядных воронок, рваных остовах металлоконструкций, и прочих останках почившего здесь огромного мегаполиса.

В центре описанного выше трупа населенного пункта, возле дороги, напоминающей скорее месиво экскрементов, нежели федеральную трассу Е74 — каковой она, безусловно, продолжала считаться официально — возвышалось некое сооружение, которое два возившихся в нем (и одновременно проживавших) странных индивида звали не иначе чем «Наш ангар».

В некотором смысле «Наш ангар» представлял собой прямое наследие малого аэропорта на окраине уничтоженного прошлым Новосибирска. Ещё до минувшей войны часть его хозпостроек переделали под ремонтные боксы для грузовой техники, склады и прочую хренатень — равно как разбомбленный а ля дрезден-1945 знаменитый аэропорт Толмачево. Целых зданий к концу войны оставалось мало (бомбили, сволочи, от души), и аэропорты, как наиболее защищенные ПРО и ПВО объекты минобороны использовались вояками даже для размещения штабов. Впрочем, в финале возни с налетами и зенитками, малый новосибирский аэропорт все же получил свою порцию добряка — в виде авиационной воронки диаметром с два десятка футбольных полей. Инфраструктура соответственно, накрылась. За исключением пары зданий на окраинах. Включая, — о да! — «Наш ангар».

Двоих индивидов, составлявших население «Наш-ангара» звали до примитивности просто — «Калмыш и Малярийкин» — о чем не двусмысленно вещала обшарпанная вывеска над ржавыми воротами заведения. Чуть ниже вывеска дополнялась ещё одной искромётной фразой — «т-е-х-о-б-с-л-у-ж-и-в-а-н-и-е & т-ю-н-и-н-г», но более мелкими буквами и криво. Синергичность нижней надписи не являлась простым совпадением. Калмыш занимался ТО (тэ-о), а Малярийкин, соответственно, — тюнингом. Это были вроде как их вторые фамилии. Типа тех, что женщины в мусульманской Франции получают после лишения девственности, а мужчины в православной Африке — по вступлению в бедуинский ганг.