Он спросил, хочет ли она стать его женой? Говорил он медленно на ее родном языке. Видно, долго повторял эти слова, чтобы запомнить, и кажется, еще не был уверен в том, правильно ли их произнес.
Нет, перед ней стоял не дикий горец, о котором ей говорили, а настоящий принц из сказки. И она тут же в своем воображении наделила его всеми достоинствами, которыми должен обладать принц. Могла ли она ему отказать! Ведь он приехал ради нее из тридесятого царства! Сколько опасностей испытал он в пути, и всего лишь затем, чтобы спросить: согласна ли она стать его женой?
— Да, сеньор Слав…
Она увидела, как смущение исчезло из его глаз, как в них вспыхнули искорки радости.
Ей даже показалось, что он тоже ребенок, но еще больше, чем она…
Не проходило дня, чтобы патер Гонорий не молился за душу умершей Маргариты-Изабеллы. Смущало его лишь то, что ее мать часто заслоняла ему образ покойной, вставала перед его прикрытыми глазами такой, какой запомнил он ее при последней встрече — прекрасной и печальной.
— Мне больно, что ты меня оставляешь, — сказала она ему перед отъездом, — но кому я могу доверить свою единственную дочь? Заботься о ней и не забывай, что я постоянно думаю о вас обоих.
Патер Гонорий не знал, что она изгнала его из своего сердца. Маргарита оставалась для него единственной женщиной, которую он любил и которая, он верил, любила его.
После смерти Генриха патер Гонорий попытался восстановить свои связи с императорским двором. Дважды он обращался к Конону де Бетюну, но ответа не получил. В Царьграде было так много забот и хлопот — разве тут до писем какого-то патера! Там сейчас правила вдова нового злополучного императора Пьера де Куртене. Императрица Иоланта[172] не знала, сколько ей суждено править после смерти мужа, поэтому спешила выдать замуж своих некрасивых дочерей, пока рыцари спорили, кого же избрать императором. Агнесса, старшая из дочерей, была отдана за ахейского князя[173], сына Жоффруа де Виллардуэна; Мария, самая уродливая — за никейского императора Феодора Ласкариса, который недавно овдовел. После свадеб Иоланта могла спокойно ожидать избрания нового императора — она выполнила самую трудную свою материнскую обязанность.
У патера Гонория дела шли не так, как ему хотелось бы. Он давно понял, что его пребывание в горах бессмысленно. Вольдемар Замойски, второй представитель императора в землях Слава, тоже хорошо понимал это. Раньше без них не обходился ни один совет, а теперь о том, что происходило у деспота, они узнавали от своих слуг или от случайных людей. Но самым неприятным было то, что новые властители Константинополя забыли, кажется, о существовании Слава. А его неприступные горы еще пригодятся им для борьбы с Тырновским царством. В Тырново же, судя по всему, не дремлют. Новый царь Асень направил своих послов к деспоту, и тот принял их в верхней крепости. Это должно заинтересовать латинян…