Такие мысли одолевали Камицу, когда он, повинуясь необходимости, подходил к дому Иванко. Перед входом, широко расставив ноги и держа обеими руками воткнутый в деревянную лестницу меч, стоял стражник. У входа в покои Иванко тоже была охрана. При появлении Камицы стражник в знак уважения поднял правую руку, обращенную ладонью к лицу, посторонился. Протостратор вошел в большую сумрачную комнату и застыл, пораженный. Мизиец был уже здоров, он медленными, тяжелыми шагами прогуливался возле окон. Камица направился к севасту, чтобы поздравить его с возвращением к жизни, но шум шелковых одежд заставил его обернуться. В углу, где спускалась с потолка вишневая бархатная завеса, положив белую руку на спинку золотистого кресла, стояла Анна Комнина. В самом кресле, разбросав белое одеяние, сидела маленькая Феодора, и ее большие не по-детски серьезные глаза глядели на протостратора. Мануил Камица хотел было выйти, но Анна сделала ему знак приблизиться. Протостратор подошел и слегка поклонился.
— Я ему говорю, чтобы лежал, но он не хочет меня слушать, — сказала она, пытаясь побороть смущение. Появление протостратора явно было не к месту.
— При таких ранах, солнценосная, я бы и встать еще не мог, не то что ходить! — произнес Камица, пытаясь придать своему голосу искреннее сочувствие.
— Он достоин удивления, протостратор… И я думала, что застану беспомощного человека, а он… — Она протянула руку к болгарину, словно хотела коснуться его, но, устыдившись своего неосознанного жеста, поспешно опустила руку на кресло.
— С тех пор как Феодора поняла, что севаста ранили, она не дает мне покоя: «Пойдем! Я хочу посмотреть, что он делает…» И я должна была привести ее…
Она оправдывалась. Протостратор почувствовал еще большую неловкость. А тут маленькая Феодора хныкнула:
— Я не хотела идти сюда, я хотела гулять…
— Вот… детские глупости… — пожала плечами Анна, рывком подняла девочку с кресла и, с раздражением поправив ее одежду, увела прочь.
Камица дождался, пока они выйдут, сказал севасту несколько слов, пожелал окончательного выздоровления и тоже поспешил распрощаться.
На улице его обдало холодом легкого морского ветра, и он, сам не зная почему, с сожалением подумал вдруг о влюбленном в Анну Ласкарисе. Подобные чувства Камица испытывал редко и сейчас удивился самому себе.
8
— Кто бы ни спрашивал, меня нет дома! — приказала Анна и ушла в свои покои.
Прислужницы стали раздевать Феодору — ей было время спать. Резкий тон госпожи не удивил служанок. С тех пор, как Анна Комнина овдовела, ее настроение часто было неровным и менялось по десять раз на дню. Она была то молчаливой, то раздраженной, то грустной, то очень веселой и беспечной, словно девушка, для которой жизнь теперь состояла из одних лишь удовольствий. С некоторых пор она любила засиживаться в саду под большой туей и копаться в сочинениях Геометра. Прислужницы не знали, что за мысли таятся на страницах тяжелых книг в позолоченных обложках с застежками из серебра, но видя серьезность и сосредоточенность Анны, старались ничем не отвлекать ее от чтения.