Восставшие из пепла (Караславов) - страница 42
Забыв о старике, Иванко погрузился в размышления. Чем-то встревожила его «приятная неожиданность» василевса. Иванко не просил вторично у императора руки его дочери. Может быть, Алексей Ангел все-таки решил отдать ему Анну? Если бы так, если бы так…
По-прежнему не обращая внимания на старика, Иванко прошелся по приемной, остановился у окна. Анна… василевс… С чего это он, если догадка Анны правильная, решил изменить свое слово? Победа над Манастром смягчила его сердце? Нет, не таков Ангел. А может быть… В голове вихрем метались мысли: что же делать? Может, в самый раз опять попросить руки Анны? Написать об этом императору или не писать?
— Пиши! Пиши! — стукнул он кулаком по каменному подоконнику.
— Я ли, твоя светлость? — поднялся старик.
Иванко смутился. Ведь это он себе приказал: пиши!
Но теперь ему ничего не оставалось, как кивнуть старцу:
— Да, да, ты пиши.
Старик сел к столу, на котором стояла чернильница и лежал пергамент. Пододвинув к себе хрустящий лист, он пошевелился, давая знать, что готов к делу.
«Венценосец славы, василевс мой, прикажи мне завоевать небо или ступить в огонь ради тебя — и я сделаю это!
Если моя жизнь нужна кому-то, чтобы продлить твою, — пусть возьмут!
Если бог добр и милостив ко мне, как ты, пусть он прошепчет тебе о последней милости, которой ты украсишь венец доброты по отношению к твоему сыну и рабу — Алексею-Иванко. Тебя, давшего мне имя свое, молю коленопреклоненно — расторгни мою помолвку с малолетней Феодорой и отдай мне в жены Анну — благочестивую мать ее, твою дочь.
Венценосец славы, повелитель мрака и света, василевс мой, услышь просьбу своего преданного раба Алексея-Иванко».
Это была отнюдь не просьба, а отчаянная и униженная мольба. Иванко понимал, что император ромеев опутал его множеством крепких цепей. Все их Иванко мог бы и шутя сбросить с себя, да была одна, самая, может, тонкая, но и самая прочная. Именно эту цепь он хотел чувствовать на теле, сознавать, что кому-то нужен. Если он порвет ее — не будет знать, куда и зачем ему идти.
Иванко снова ударил по подоконнику кулаком, на этот раз просто затем, чтоб отрешиться от тяжких своих дум, и поднял голову:
— Скажи, чтобы тебя устроили в светлице. Ты мне еще понадобишься. Я хочу знать, как живет Анна. Ты мне принес надежду и… сомнение. Хорошо, если бы сомнения отступили и осталась лишь радость. А если случится наоборот — мне будет очень тяжко, старик…
Иванко не скрывал ни своих мыслей, ни своего состояния. Да и зачем? Этот человек попытался однажды спасти его от заговорщиков, теперь прибыл как доверенное лицо Анны и принес весть, которую он так долго ждал. Чего же от него таиться?..