Среда, 25 июня
Ну и положение! Хуже губернаторского, во всяком случае. Сейчас утро. Мы стоим в 50 саженях от отвесного обрыва ледника. Обрыв этот совершенно вертикальный, саженей 15 вышиною, тянется с W на О, насколько видит глаз. Он ровный, прямой, как бы обрезан по линейке, голубоватого чистого цвета. Выше, над обрывом, видна та «лунная» выпуклая поверхность, которая так долго смущала нас своим неестественным видом. Она очень полого спускается к W и поднимается горбом на S. Подошли мы к этому острову с запада, против низкого мыска его, как и ожидали, еще третьего дня, т. е. 23 июня. До острова было немного больше полутора верст. Лед был поломан на мелкие куски, но идти все же было можно. Но чем ближе подходили мы к острову, тем невозможнее вели себя мои несчастные спутники, тем медленнее тащились они, все время переругиваясь между собой. Ничем не мог я побороть их всегдашнюю апатию. Безучастно относились они к будущему и предпочитали при первой возможности где-нибудь прилечь, уставившись в небо глазами, и я думаю, если бы не погонять их, они были бы, способны пролежать так целые сутки.
Лед был зажат почти до самого берега, и хотя он был очень зыбкий, но осторожно можно было идти. Так или иначе, вчера утром, около 7 часов, мы были в полуверсте от низкого мыска острова. Мысок этот не был покрыт ледником, и это он представлялся нам несколько дней тому назад в виде коричневой полоски на горизонте. Но вот начался отлив. Лед начало разводить. К довершению несчастья подул из-за мыска SW ветер, который, постепенно крепчая, скоро завыл, как бешеный. Если бы здесь были большие поля льда, то беда была бы не велика: утихнет ветер, сожмется лед, только и всего. Но дело в том, что лед, окружающий нас, был мелкобитый. Наибольшая льдина была сажени 4 в диаметре. Через несколько минут картины нельзя было узнать. Между нами, очутившимися на двух разных льдинах, в расстоянии около версты друг от друга, и островом образовалась полынья, которая ежеминутно все увеличивалась. Лед быстро ветром и сильным отливным течением несло на NO. По свободной воде заходила крупная крутая зыбь, которая еще мельче крошила лед и обдавала нас потоками воды. Попробовали мы было соединиться с помощью каяков и, если возможно будет, то переплыть свободную воду, но оказалось, что об этом и думать не следует. Каяк трепало, как щепку, заливало крутой волной и грозило ежеминутно прорвать обшивку мелкими льдинами, которые носились по волнам. Скоро мысок скрылся из виду и громадная бурная полынья тянулась на О и W, насколько видит глаз. За полыньей далеко возвышался неприступный обрыв ледника. Делать было нечего. Завернулись мы в парусину и завалились спать, предоставив поливать нас водой, пока это не надоест изменнице-судьбе. Конечно, наша четырехсаженная нетолстая льдина могла переломиться, но мы против этого ничего не могли предпринять. К счастью, этого не случилось. К вечеру ветер затих, а к 11 часам вечера лед приливом опять прижало к острову вплотную, но уже милях в 8 восточнее пологого мыска, по которому только и можно было высадиться на остров. Четыре человека с другим каяком соединились с нами. Мы очутились, как в мышеловке. Кругом нас поломанный мелкий лед вперемешку с шугой, мыска спасительного даже не видно, а впереди отвесная пятнадцатисаженная стена, на которую не забралась бы и обезьяна. Сейчас мы получили по полкружки сухарей и запили их теплой водой. Осталось у нас на восемь человек 5 фунтов сухарей, полфунта бульона Скорикова и 2 фунта соли. Это вся наша провизия. Тюленей мы не видим уже несколько дней, медведей тоже давненько не видели. Нырки, правда, летают, но у нас дробовка украдена. Убить же нырка влет из винтовки – дело мудреное. Хотя мы и добились страстно желанной цели, т. е. подошли к острову, но, пожалуй, при нашем положении я предпочел бы быть милях в 8 от этого неприступного острова в море, у хорошей полыньи, в которой так много «выстает» тюленей. Да, теперь, пожалуй, и я начинаю падать духом! Про спутников же своих и говорить не буду: совсем мокрые курицы. К довершению несчастья, я уже четвертый день чувствую сердечные припадки и меня сильно «мутит».