– Пойдёшь в прикрытие, – сказал Пророк.
И снова недоговорённость, как тень, мелькнула на его лице: негоже, ох, как негоже, посылать друга с капитаном, однако, приказали, понял Цветаев, и дурашливо взял под козырёк. А то, что нас с гулькин нос, никого не волнует. Другой кандидатуры нет. Цветаев невольно оглянулся, словно за спиной стоял Жаглин, но никакого Жаглина, естественно, на кухне не было, Жаглина разорвали американские собаки. И пора было к этому привыкнуть, но привыкнуть Цветаев не хотел. Всё ему казалось, что вот-вот появится Сашка со своей дурацкой присказкой: «Ляха бляха!» и заржёт, как конь во время гона. Пророк его понял и незаметно погрозил пальцем, мол, знаю я твой длинный язык.
– Старик, а как же Гектор?! – возмутился Цветаев, теперь уже вовсе не обращая внимания на капитана Игоря. – Как же он?! Мы же договорились!
– Ну-у-у… – спрятал глаза Пророк, – придётся подождать!
– Тоша, – сказал Цветаев проникновенно, – а если он там загнётся?.. Если?.. Каждый день дорог! Ты же знаешь!..
Он едва не добавил: «Ты же знаешь, как они обращаются с нашими!», но не хотел показаться сентиментальным в глазах высокомерного капитана Игоря. Казалось, капитан всё понял, и ехидная усмешка мелькнула на его губах, словно говоря: «Слаб ты ещё Цветаев, страдаешь фигнёй, как поносом. Какой же ты, к чёрту, профессионал! Профессионал – это равнодушный угол чемодана, бесчувственный фонарь на столбе или высокомерное солнце в небе, но никак не сопли до колен».
– Слушай, – рассердился Пророк, – не грузи меня! Всё знаю, всё помню.
– Ты что, считаешь его дезертиром?! – строго посмотрел на него Цветаев. – Считаешь?! – потребовал он.
Герку вытащу, подумал со злости Цветаев, и уйду на восток, надоело мне здесь говно хлебать.
– Нет, конечно… – снова отвёл глаза в сторону Пророк.
– Тоша, Гектор не дезертир и не предатель! Я это точно знаю, гоняли бы его на работу?!
Было много и других аргументов, но остальные он в горячке забыл, как забывал всегда в подобных обстоятельствах.
– А если они тебе его специально подсунули? – вдруг наклонил лобастую голову Пророк.
И глаза его совершенно не понравились Цветаеву, были они пустыми, как у столетнего деда, озабоченного тем, как прожить следующий день и не загнуться на стульчаке.
– Скотина ты!
– Я скотина?!
– Ты скотина! У тебя мания! Ты сумасшедший! Ты видел его?! Ты его не видел! От него ничего не осталось. Тень от прошлого, старик, а он наш одноклассник! – напомнил ему Цветаев.
Прошлое – оно не давало ему соскочить с рельсов, оно говорило о смысле жизни и будущем, в которое он верил, как в самого себя и свою жену-умницу.