– Звонил жене. Снаряд в крышу попал. Вернусь, дыру заделаю, и снова будем жить-поживать!
И Цветаев вспомнил, что Рыжий как-то говорил, что его дом стоял над рекой Волчьей и что посёлок у них старше, чем США.
– За мой! – скомандовал Пророк и не дал им пообщаться.
– А я?! – с воплем вопросил Гектор Орлов.
К его чести, он мгновенно протрезвел, и физиономия у него была более чем серьёзной.
– А ты в резерве, – к его огорчению сказал Цветаев и побежал к вышке.
Ему пришлось одолеть проволочный забор и густой терновник. Вышка стояла среди понтонов. Уже на самой верхней площадке Цветаев ни к селу ни к городу вспомнил весь разговор.
Ночной бдения с арманьяком и вином вылился в откровения Пророка: он жаловался, что Ирка чрезмерно сладострастна.
– Понимаешь, она как бы предаёт меня.
Несомненно, он спрашивал совета, но Цветаев не мог его дать, потому что сам мало разбирался в подобных ситуациях.
– А что здесь такого? – спросил он. – Ну, попалась темпераментная женщина. Радуйся! У других они холодные, как бутылки из-под пива.
– Не в этом дело… – старался объяснить Пророк,
– А в чём?
– Понимаешь… – но дальше этой фразу дело у него не шло.
– Старик, ты меня запутал, – искренне сказал Цветаев.
– Понимаешь! – решился Пророк, – Когда у твоей жены сладострастие совпадает с твоим сладострастием, то всё нормально. Переспали и довольны. А ведь я чувствую, что ей ещё хочется, но она, стерва, не говорит. А главное, я могу ещё, но ей чего-то не хватает.
– Разобрался бы по душам, – предложил Цветаев и удивился проблеме, у них с Наташкой такого не было.
– Пробовал и неодинажды.
– И что? – Он ничем не мог помочь, это было как с одноглазым мужчиной в издательстве. Каждый умирает в одиночестве, таков закон природы.
– Нет контакта. Она всегда уходит от таких разговоров.
– Подожди, подожди, старик, – спросил тогда Цветаев напрямую, – ты её в чем-то подозреваешь?
Это «в чём-то» едва не стало ему поперёк горла. Намёк был более чем очевиден, а так с друзьями не разговаривают. Друзей берегут, холят их нежную душу.
– Нет, конечно. С чего бы? – поспешил ответить Пророк. – Но мне не нравится, что она со мной неоткровенна.
– Здесь, старик, я тебе ни в чём не могу помочь, – поспешил закончить разговор Цветаев и лицемерно подумал о Лёхе Бирсане. Сказать, или не сказать? Не сказал. Пожалел. Может быть, даже напрасно: разрубить узел раз и навсегда – милое дело. Только «навсегда» не получится, потому что прошлое никуда не девается, оно всегда с тобой, и это неизменно, как тень.
С площадки, находящейся на десятиметровой высоте, всё хорошо было видно: и ресторан со столиками на террасе, и лодочную станцию, раскрашенную, как украинская вышиванка, с неизменно бандеровским флагом на шесте.