* * *
– План хороший, – поморщился Пророк. – Только как ты, конкретно, Орлова вытаскивать будешь?
Эх, Антон, подумал Цветаев, ах, Антон, и между ними словно не было недомолвок, словно они опять дружили, как в школьные годы – лучший залог успеха. Цветаев едва не перекрестился, а всё потому что они допивали уже вторую бутылку арманьяка из магазинчика Татьяны Воронцовой, которая отдавалась длинноногим москвичам в Крыму.
– Перестреляю охрану! Орлов прыгнет в машину! Дальше дело техники! – быстро сказал Цветаев и вопросительно уставился на Пророк, сильно намекая на «Машку», удачу и своё шестое чувство, о котором Антон не имел ни малейшего понятия, хотя кое о чём наверняка догадывался: всем не везёт, а Цветаев до сих пор жив, блин!
Пророк вовсе скривился, как лунь на болоте. Опять ему что-то не понравилось. В животе у Цветаева поселился огненный шар. Стало нестерпимо жарко. Так жарко, что Цветаев готов был сгореть от стыда. Не кого-нибудь, а лично его уличили в легкомыслии.
– Ну что? Что?! – воскликнул он. – Старик, я стараюсь, из кожи лезу, а от тебя одни упрёки.
– Я ничего не сказал, – возразил Пророк.
– Как же?! А это? – Цветаев показал на лицо.
– Блядь! – выругался Пророк. – Да не ты, не ты… – добавил он, глядя на вспыхнувшее лицо Цветаева. – А твоя тень!
– Что?! – возмутился Цветаев, сжимая кулаки.
Горячий ком подкатил к горлу. Перед глазами поплыли огненные круги.
– А то! – веско сказал Пророк. – Детали туманны, перспектив никаких! Лепет детский, а не план!
– Какой лепет? – Цветаев вскочил и опрокинул стакан с арманьяком.
И пока он вытирал стол и выжимал тряпку в кухонную мойку, Пророк с укором молчал. Молчал он и тогда, когда Цветаев сел и миролюбиво сказал:
– По ходу дела сориентируемся. Ёлку они ещё не разобрали, а когда разберут, Гектора могут перекинуть в другое место. Старик, момент удобный, понимаешь?
Он не хотел просто так сдаваться. На кону была жизнь Орлова. Неужели Пророк совсем забыл их дружбу? Или припомнил Герке свою жену Ирку? Это уже вообще свинство, потому что тогда они совершенно ни в чём не разбирались, это они сейчас начали кое-что понимать в жизни, да то кусками, фрагментарно, когда им открывалась истина, а тогда были сопляками, возомнившими себя хозяевами жизни.
– Я вот гляжу на тебя, – начал Пророк невозмутимо, – и думаю, почему я с тобой вожусь? Почему?
– Почему, Тоша? – тупо спросил Цветаев, настырно разливая арманьяк по стаканам.
Вся кухня пропиталась его стойким запахом.
– Потому что думаешь ты не о том. Нет, в своём деле ты асс, – согласился Пророк на жест отчаяния Цветаева. – Спору нет. Но думать не умеешь.