Печаль и даже… неужели отчаяние? - с Валидом как-то не вязались.
Долго Амин не выдержал.
- Что случилось?
- Гариба, - кивнул на волны Валид, не оборачиваясь и не прекращая играть. - Завтра будем там.
Амин сел рядом, задумчиво разглядывая мальчика.
- Ты не хотел туда. В Гарибу. Никогда не хотел. Но всё равно плывёшь. Почему?
- Ты плывёшь, - отозвался мальчик. - Я за тобой.
Амин нахмурился. И тихо спросил:
- Почему тебе не нравится Гариба?
Он ожидал любого ответа, даже того, что непоседливый мальчишка с раздражением выкинет рабаб в воду.
Но Валид даже не сбился с ритма.
- Меня убьют там.
- Что?.. Откуда… погоди, Валид, но ты же феникс… ты… бессмертен?
Мальчик бросил на него короткий взгляд и печально улыбнулся.
- Я не феникс.
- Тогда кто?
Валид покачал головой, продолжая играть. Амин ждал - долго, потом, не выдержав, поднялся:
- Я не понимаю тебя.
- Я знаю.
Юноша сжал кулаки. Шайтан! Почем бы не объяснить нормально, а не играть в загадки? Как кто-то вроде него, относящийся к смерти так… равнодушно… может из-за неё так грустить? Как он вообще может знать, что умрёт, если сам говорил, что вещий только для других?
Амин вздохнул и повернулся к трюму. Решать загадки маленького паршивца, чтобы позабавить его ещё больше, он не собирался.
А вслед ему, прежде чем крышка люка захлопнулась, вместе с грустной мелодии донеслось тихое:
- Я не хочу снова в клетку.
Ночь шестая. Царевна Алия
Худенький, бледный мальчик в оборванной абае, открывающей коленки, стоял у ограды храма Аллат, протягивая руку ладонью вверх. И смотрел на прохожих грустными-прегрустными глазами. Время от времени идущие на вечернюю молитву кидали ему мелочь, и мальчишка - воплощение сокрушённой покорности - ползал на коленях в пыли, подбирая сверкающие медяки. А, стоило показаться носилкам, бросался ниц - не забывая протягивать руку - и тоненьким печальным голосом напоминал о том, что Аллат заповедовала помогать нуждающимся ближним и любое благое дело воздастся вдвое…
- Вдвое, говоришь? - фыркнул выходящий из храма юноша-побережец. - Ну-ну. А за обман что бывает? Не помнишь, говорит о нём что-нибудь светлоликая Аллат?
Мальчик вскинул на него громадные чёрные глаза.
- Захир, оставь его, - вздохнул подошедший спутник - по виду личный слуга шехзаде или как минимум сына эмира. - Идём.
У стоящего перед ними мальчика жалко задрожали губы, а взгляд забегал, оценивая дорогой пояс побережца, абаю его слуги, ожерелье и броши на тюрбанах.
Юноша - Захир - с усмешкой кивнул. И бросил мальчику:
- Переигрываешь, ибни.
- Не так сильно, как вы в Лелине, - пропел ему вслед “сиротинушка”.