Я хочу, чтобы... (Сакрытина) - страница 4

Жизнь бурлила, стоило солнцу показаться на небе, и затихала, только когда Аллат исчезала за горизонтом, отправляясь на ночной покой.

Но до заката пока было далеко.

- Ай, сайеди, рот не разевай, пряности-сладости покупай! – как обычно звонко, перекрывая шум, зазывал Фарах, сверкая белозубой улыбкой. – Давай, голубей не считай, покупай, вай-вай-вай-вай!

Амин сгрузил на пол десятый по счёту мешок молотой корицы и уселся под прилавком, переводя дух.

- Ай, сайеди! – воскликнул Фарах, подаваясь навстречу заинтересовавшемуся было товаром кочевнику. – Ай, хорошая пахлава, свежая!

Бедуин, чей народ издревле славился ненавистью к сладкому, только усмехнулся.

- Куда мне её?

- Ну… верблюда накормишь! – нашёлся Фарах, сверкая улыбкой.

Кочевник, махнув рукой, отошёл от прилавка.

- Не идёт сегодня торговля, да простит меня Манат, - тихо пожаловался Фарах, давая отдых уставшему горлу.

Амин пожал плечами и молча поднялся. Во дворе ждали ещё шесть мешков пряностей и требующие за них денег караванщики-бедуины. Денег у Амина не было, а хозяин лавочки, торговец, сайед Ясар, никому кошелёк не доверявший, как обычно опаздывал.

Когда Амин снова вернулся, Фарах ругался с караванщиком – из Аиши или Шакиры, судя по выговору.

- По-твоему это лукум?! – возмущался караванщик, тыча в мягкий белый комочек узловатым пальцем. – Ты посмотри! Да ты его потрогай! Он уже сгнил давно! И за это – двадцать драхм?!

- Пятьдесят, - степенно поправил Фарах. – За прекрасный шакер-лукум, достойный самого султана, да будут дни его вечны…

Амин улыбнулся, стирая пот со лба. Достойный султан не стал бы на такое даже смотреть.

Караванщик снова ткнул в лукум пальцем и поморщился.

- Двадцать пять и это моё последнее слово.

Фарах открыл было рот – возмутиться, но тут по павильону пронёсся звон гонга и громкий чистый голос евнуха:

- Великолепный, одарённый милостью Манат и улыбкой Аллат, Сиятельный шехзаде (Шехзаде – царевич) Шакир изволит пройти здесь!

Амин торопливо упал ниц, упираясь лбом в пол – пусть его и не видно было из-за прилавка. Рядом бухнулся Фарах, к нему присоединился караванщик – как и все посетители рынка пали ниц, приветствуя сиятельного царевича.

В наступившей тишине шелестели одежды евнухов, позвякивали драгоценные браслеты на холёных руках Шакира, стучали «пятками» копий стражи, приветствуя благословенного.

Амину не нужно было подсматривать, чтобы знать – красивое лицо шехзаде кривится в гримасе презрения. Сиятельному скучно в бесконечных торговых рядах и хочется скорей попасть в сердце рынка – оружейные и ювелирные мастерские.