Я не тревожу его. Не бужу ни Анни, ни Алена. Я остаюсь дома и просто сижу рядом с ним, с человеком, чье мужество подарило мне жизнь, давным-давно, еще за много лет до моего рождения. Я плачу. Оплакиваю все утраченное и все обретенное. Оплакиваю бабушку и маму, которая так никогда и не узнала историю своего рождения. У меня текут слезы жалости к Анни, которой приходится пережить столько потерь – не должно бы такое сваливаться на ребенка. Плачу я и о себе, потому что не вижу выхода. Я не имею понятия, где искать их, те самые ответы, живущие, как уверял Жакоб, в моем сердце.
Обсудив и тщательно обдумав все, мы с Аленом решаем похоронить Жакоба рядом с Мами. В конце концов, у него не было другой семьи, и мы даже не можем себе представить, чтобы он мечтал о другом месте для погребения, кроме могилы любимой. «Я нашел ее, – сказал он мне накануне. – Я счастлив».
Из Пемброка на похороны приезжает Элида Уайт со своей бабушкой, и мы все вместе – мусульмане, христиане и евреи, – стоя у могилы, слушаем прощальные слова ребе. Я смотрю на восток – в ту сторону обратят надгробие Жакоба. Надгробие Мами тоже будет обращено на восток. Через несколько часов в небе появятся яркие дырочки от первых вечерних звезд, так было всегда, так будет всегда. А ведь пока звезды светят на небе, приходит мне в голову, обещание Жакоба любить Мами останется в силе. Звезды, на которые она смотрела много лет подряд, станут теперь сами смотреть на нее, склоняясь над ее могилой. И над могилой человека, любви всей ее жизни, что наконец к ней вернулся.
Зимы на Кейп-Коде и всегда-то затяжные и унылые, а в этом году вообще кажется, будто само время замерзло и стоит на месте. Я жду, что вот-вот лишусь кондитерской. Покупатели не объявляются, да и кому захочется тащиться в нашу глушь среди зимы? Но банк все равно твердо намерен оттяпать у меня кондитерскую. Мэтт ничего не предпринимает, чтобы как-то этому помешать, а я его ни о чем и не прошу. Каждое утро – когда мой выдох повисает в воздухе, напоминая клубы замороженного дыма, – я бегу на работу, ожидая, не сегодня ли наследство Мами, наша кондитерская, прекратит свое существование. А пока этого не случилось, продолжаю печь сладости, просто потому, что ничего другого делать не умею.
Кто-то может решить, что я не люблю это время года, из-за общего запустения и отсутствия клиентуры. Но в зимние месяцы я всегда обретаю мир и покой. Перед самым закатом вечера так тихи – если крикнет над морем изредка одинокая чайка, я слышу ее голос, не выходя из своей комнаты.