Он кладет лицо на руки и смотрит в пол. Не могу быть уверена, но я вижу капающие слезы. Сделав затяжку, он сжимает челюсть.
- Если бы я мог поменяться с ней местами, черт возьми. Блядь! - Он сгибается, ставит локти на колени и зарывает лицо в руки. - Это должен был быть я. Мы оба были в этой гребаной машине. Не она одна. Оба, черт возьми!
Он трясет головой вперед-назад, ударяется о комод позади него, из его глаз льются слезы, капая на грудь и руки.
- Я не хотел никуда ехать той ночью. Я так сильно старался уговорить ее остаться там, где мы были. Это был канун Нового Года, но я не пил. Но знал, что пили другие. Я говорил ей. Я, блядь, говорил ей, что не хотел отвозить ее домой со всеми чокнутыми на дороге, но она была на восьмом месяце беременности нашей малышкой и жаловалась, что ей неудобно и она хочет домой спать. И все же, я сдался. - Он поднимает голову к потолку. - Мне так жаль, Хелена. Я должен был сказать “нет” и настоять на своем. Ты могла злиться на меня, но ты и Хейли были бы сейчас тут. Я бы заботился о вас двоих, защищал бы вас.
Его тело дрожит, когда он снова смотрит вниз - он сломался. Он плачет так сильно, что я тоже не могу сдержать влагу в уголках моих глаз. Мое сердце болит. Он держал в себе всю эту боль. Это не помогает людям. Не говоря уже о том, что он винит себя. Никто не должен испытывать такую боль.
Я встала и, подойдя к нему, остановилась перед ним, но он не поднял взгляд от пола. Он лишь сделал быструю затяжку и выдохнул.
- Машина убила ее в одно мгновение - сломала ей шею. Проклятие! Меня всего лишь покидало немного. - Он проводит рукой по шраму на щеке. - Я все еще помню, как держал ее, пока не приехала скорая. Казалось, прошла вечность, когда они приехали. Я знал, что она не дышала, но я… я просто продолжал кричать ей, просил держаться; говорил, что с ней и Хейли все будет хорошо, но кровь… она была повсюду. Ее сидение пропиталось ею, но я не мог поверить, что Хейли не родится. Отказывался терять надежду. - Он останавливается и всхлипывает перед тем, как прошептать. - Моя жизнь закончилась той ночью, вместе с ними.
Не задумываясь, я опускаюсь перед ним на колени и кладу свои руки на его, но он отмахивается. Я снова беру его руки и отвожу их от лица. Он смотрит на меня сквозь мокрые ресницы, роняя сигарету и откидывая ее коленом.
- Ты не можешь винить себя за ту ночь, Слейд. Прошу, перестань себя карать. Ты сделал все, что мог, чтобы позаботиться о них.
Его ноздри раздуваются, а мышцы челюсти сжимаются, пока слезы льются ручьем по его лицу, покрытому пятнами. Он до сих пор не сказал ни слова. Слейд словно онемел, умер внутри. Он смотрит на меня, удивленный моим утешением.