Майка продолжала сидеть за столом, с нетерпением ожидая, что муженёк теперь выдумает.
— Но ведь тогда, — придумал Доминик, — ты бы тоже была свободна и могла бы выйти замуж.
— Зачем?
— Ну, чтобы иметь кого-нибудь…
— Иметь кого-нибудь я могу и без замужества. Я не формалистка.
— Социальный статус юридически…
— Плевала я на социальный статус.
— Но я… Ведь я… Я ведь ушёл!
— Похоже, у меня глюки, поскольку вижу тебя невооружённым глазом — вот он ты, сидишь здесь и несёшь чушь собачью. С чего бы это? Или одной неземной любви без подкрепления недостаточно?!
О подкреплении Доминик не смел даже пикнуть.
— Ладно, мне некуда идти, чтобы не мозолить тебе глаза. Ты была права, мне следовало раньше позаботиться о финансах…
— Спохватился, — буркнула Майка, не скрывая горечи.
— Но я надеялся, что мы решим жилищный вопрос ко взаимному удовлетворению…
— Кто бы спорил. Детей из человеколюбия утопим в Висле…
— Ты согласишься на раздел…
— Могу для вашего удовольствия и повеситься…
Они перебивали друг друга, но беседовали на удивление спокойно и вежливо, с едва заметным оттенком сарказма, с одной стороны, и огорчения — с другой.
— Но мне можно здесь жить, пока я не найду чего-нибудь другого? — спросил Доминик очень неуверенно. — Ведь, в конце концов, это в некотором роде и мой дом тоже?
— Твой. Можешь. Я тебя не гоню.
— Сделаем перестановку…
— Что?
— Переставим мебель, как-нибудь поделим, чтобы я тебе не мешал…
У Майки потемнело в глазах. Она готова была смириться с мыслью, что Вертижопка позволит Доминику жить в доме, куда самой пока нет доступа, поскольку, видимо, совершенно уверена: долго ждать не придётся, и в очень скором времени она станет полновластной хозяйкой облюбованной квартиры. А прежняя не выдержит, возьмёт детей за ручки и уберётся в голубую даль, возможно, к мамочке или к подруге, всё равно куда, лишь бы с глаз долой. Такой подход соперницы Майка предвидела и соглашалась с ним, не видя для себя ничего опасного. Но предложение Доминика о перестановке в квартире…
Битых пять лет она занималась благоустройством их жилища, чтобы сделать его удобным и функциональным. И всё собственными руками, поскольку Доминик только воротил нос и палец о палец не ударил, а на любую просьбу помочь в чём-либо реагировал так, будто ему предлагалось ограбить банк или зарубить топором старушку. Справедливости ради следует признать, что потом вёл себя прилично, ничего не критиковал и всё только нахваливал.
А вот теперь ради этой паршивой потаскушки рвётся делать ненавистную работу…
И «переставим»… Постойте-ка, кто это «мы»?..