Прощальное слово солдату
Прощай же, солдат,
С тобой мы делили суровость походов,
Быстрые марши, житье на бивуаках,
Жаркие схватки, долгие маневры,
Резню кровавых битв, азарт, жестокие грубые забавы,
Милые смелым и гордым сердцам, вереницу дней, благодаря тебе и подобным тебе
Исполненных войной и воинским духом.
Прощай, дорогой товарищ,
Твое дело сделано, но я воинственнее тебя,
Вдвоем с моей задорной душой
Мы еще маршируем по неведомым дорогам, через вражеские засады,
Через множество поражений и схваток, зачастую сбитые с толку,
Все идем и идем, все воюем – на этих страницах
Ищем слова для битв потяжелее и пожесточе.
Уолт Уитмен, "Барабанный бой", 1871 г.
Я думаю, Вьетнам заменил нам счастливые детские годы.
Майкл Герр, "Репортажи"
Морской пехоте нужно несколько хороших парней…
Рекрут говорит, что его зовут Леонард Пратт.
Не задерживаясь надолго взглядом на тощем деревенском пацане, комендор-сержант Герхайм незамедлительно перекрещивает его в Гомера Пайла.
Это он, наверно, шутит так. Никому не смешно.
Рассвет. Зеленые морпехи. Трое младших инструкторов орут: "Становись! Становись! Не шевелиться! Не болтать!" Здания из красного кирпича. Ивы с ветвями, увешанными испанским бородатым мхом. Длинные нестройные шеренги потных типов гражданского вида, стоят навытяжку, каждый на отпечатках ботинок, которые желтой краской ровно оттиснуты на бетонной палубе.
Пэррис-Айленд, штат Южная Каролина, лагерь начальной подготовки рекрутов морской пехоты США, восьминедельный колледж по подготовке типа крутых и безбашенно смелых. Выстроен он среди болот на острове, ровно и соразмерно, но выглядит жутковато – как концлагерь, если б кто сподобился разместить его в дорогом спальном районе.
Комендор-сержант Герхайм сплевывает на палубу.
– Слушай сюда, быдло. Пора бы вам, гнидам, и начать походить на рекрутов корпуса морской пехоты США. И ни секундочки не думайте, что вы уже морпехи. Вы всего-то за синей парадкой зашли. Или я не прав, девчонки? Сочувствую.
Маленький жилистый техасец в очках в роговой оправе, которого уже успели прозвать Ковбоем, произносит:
– Джон Уэйн, ты ли это? Я ли это? – Ковбой снимает перламутровый "стетсон" и обмахивает вспотевшее лицо.
Смеюсь. Проиграв несколько лет в школьном драмкружке, я научился неплохо подражать голосам. Говорю в точности как Джон Уэйн:
– Что-то мне это кино не нравится.
Ковбой смеется. Выбивает "стетсон" о коленку.
Смеется и комендор-сержант Герхайм. Старший инструктор – мерзкое коренастое чудище в безукоризненном хаки. Целясь мне пальцем промеж глаз, говорит:
