Все они были одеты в удобную повседневную одежду. Я задавалась вопросом, мог бы кто-нибудь из них предположить о пережитом ужасе моей брачной ночи и помогли бы они мне, если они действительно знали о ней.
— Промиз, — строго сказал Уинстон.
Я обратила на него внимание.
Он нахмурился и откусил кусок от ростбифа, медленно прожевав, прежде чем проглотить и продолжил говорить. — Я надеюсь, что не ошибся, взяв тебя с собой. Ты должна будешь вести себя соответствующим образом.
— Конечно, — пробормотала я, глядя на тонкое золотое кольцо на левой руке.
Уинстон слегка похлопал меня по руке. — Хорошо. Тогда давай больше не будет никаких недоразумений, которые потребовались прошлой ночью.
Я выпила воды, снова чувствуя смущение. Я видела, как заблестели его глаза, когда он коснулся темы о том, что уже сделал со мной. Это не было его «недоразумением».
Но я вынуждена и дальше играть свою роль вместе с ним. Я накрыла его руку своей. — Я очень хочу, чтобы мы счастливо начали нашу совместную жизнь.
Он кивнул и еще раз откусил кусок ростбифа.
Я поджала губы. До этого, ночью, когда я лежала с болью, в темноте, я репетировала, что скажу, когда придет время.
— Уинстон. — Мой муж посмотрел на меня. — Я верю, что сейчас я — счастливая невеста, потому что у меня были те года в колледже. У меня было достаточно времени, чтобы увидеть, является ли эта жизнь той, которую я действительно хотела. Иначе, как бы я могла быть уверена, что это праведный путь.
Его глаза сузились. — Я знаю, что ты колебалась вчера утром, Промиз.
Я опустила голову. — Иногда дьявол находит нас, независимо от того, насколько мы готовы к встрече с ним.
Уинстон кивнул. — Он таков.
Я подарила ему улыбку, которая на каждый дюйм была лживой. — Я благодарна, что ты на моей стороне и будешь наставлять меня, — казалось, он был доволен, поэтому я продолжила. — Хорошо, если будущий муж Дженни даст ей такую же возможность найти собственный путь.
— Дженни, — Уинстон нахмурился.
— Да, — я ухватился за его толстую руку. — Пожалуйста, подумай об этом. У тебя есть огромное влияние в церкви.
Его глаза, казалось, потускнели. Он отдернул руку, и его тон стал ледяным. — Ни одна женщина не может говорить, что я должен делать и чего не должен.
Я закусила губу. Я не хитрила, как большинство женщин, и я ошиблась насчет Уинстона Оллрида. Он не был рассудительным, как большинство мужчин. Или, скорее всего, он был точно таким, как большинство мужчин.
Когда я вышла из машины, в Фениксе, оказалось невыносимо жарко. Был июль, лето было везде, но тут, в пустыне, лето было особо изнуряющим. Я почувствовала слабость, когда следовала в комнату Уинстона в роскошном отеле, где он, по—видимому, останавливался прежде, во время других таинственных командировок.